— Ты, вы, мы… — перечислял я, не очень соображая, чего она от меня требует.
Она опять залилась смехом.
— Разве так ругаются? Вот я вас буду молотить!
Ты не ты для себя,
И не вы для меня,
Вы не мой и не свой,
Вы не наш и не ваш,
Вы себе про себя,
А ему про меня…
— Это кому же я про тебя? — вздрогнул я.
Не ему и не им,
И не нам и не вам…
— Ух здорово! — восхитился я.
— Теперь давайте междометиями! — перебила она меня. — Начинайте.
Это было для меня совсем неподходящим.
— Ну, пожалуйста! Не умеете?
— Перестань издеваться над гостем! — закричала Анна Ивановна, краснея лицом и дрожа всем телом. — Срам-то какой! Отец ее ни разу ремнем не порол, вот и разбаловалась.
— Ну, мамочка, ну, родненькая, мы же играем, — веселилась Ленка, бегая вокруг стола и заливисто смеясь. — Дяденька не обижается.
— Их воллен ди хехле зеен [я хочу посмотреть пещеру], - сказал я по-немецки.
— Битте, их зи цайген верден [пожалуйста, я вам покажу], - быстро ответила она.
Анна Ивановна переводила сердитый непонимающий взгляд с дочери на меня.
— Она где-то научилась немецкому, — примиряющим тоном сказал я. — Вы разрешите дочери погулять со мной по берегу Байкала до пещеры?
Мать вяло махнула рукой.
Над улицей сияло лучистое солнце. Снег был пушистым, воздух свежим, облачка прозрачными, как вуаль. Ленка в беличьей шубейке, в шапочке и в валенках радостно бежала по тропинке. Мы вошли в лес. Облепленные хлопьями снега, лапы сосен и кедров создавали волшебный мир. Потом мы спустились к кромке берега, заваленного смерзшимися кусками воды, обледеневшими валунами, отражавшими лучи солнца, будто зеркала. Дул холодный морской ветер, но нам было весело и приятно. Углубление в стене горы, к которому меня привела девочка, при некоторой фантазии можно было принять за грот или пещеру, тут кто-то когда-то укрывался от дождя и ветра. На плотной стене обожженным концом палки было начертано: «Принцесса Тараканова».
— Моя работенка, — призналась смешливо Ленка и вдруг ахнула, сжала на груди руки, выждав секунду-другую, бросилась в угол, схватила с пола большого плюшевого мишку, жалостливо заговорила с ним: — Ты простудился…
Удивленно наблюдал я за нею. Она засмущалась. Маленькая пещерка преобразилась и для меня в таинственный, наполненный чьими-то загадочными голосами, чьей-то жизнью, сказками и легендами дворец. Темные серые стены хранили секреты сотен и тысяч лет.
— Кто научил тебя называться принцессой? — спросил я, когда мы покинули пещеру.
— Сама придумала! — Она передернула плечиками. — А может, дядя Митя Австриец подсказал.
— Разве он австриец?
— Его все так зовут. Он совсем-совсем неграмотный, а говорит со мной по-немецки, знает румынский, украинский и татарский.
— Зачем же ты ружье у него украла?
— Ну раз Лешка не сумел, а без ружья мы не хотели идти…
Проводив девочку до поворота на ее улицу, до детского сада, откуда уже был виден дом Култуковых с его красной крышей и окнами с резными пестрыми наличниками, я потряс Лене благодарно ручонки и пошел к автобусной остановке. Автобус повез меня к склону горы, там я сошел с него и остался возле построек барачного типа и вагонов, установленных на шпалах. Женщина указала мне на вагончик геолога Шапкина, и я, войдя в помещение, лишенное полок, не как в обычном вагоне, со столом и шкафом, нашел там невысокого хрупкого мужчину с рыжей бородой; он был в белой сорочке с закатанными по локоть рукавами, из-за очков в тонкой золотой оправе на меня глядели веселые насмешливые глаза. Перестав насвистывать мелодию, щедрым жестом показал мне на табурет.
— Ага, корреспондент! Чем могу служить? — напевно заговорил Шапкин.
Беседа о детишках, которые забрели летом глубоко в горы, едва не погибли в бурной реке, были накормлены и обогреты его товарищами, о детях, которых знает его сын, который тоже учится в средней школе, ему пришлась по душе.
— Вам не показалось странным, что девочка беседует с вами на немецком языке, хотя языка не учила? — коснулись мы интригующей темы, когда чуть попривыкли друг к другу.
— Она уверяла, что может вспомнить любой язык, — ответил Шапкин. — Я этому не поверил!
— Называла фамилию родной матери?
— Да… Тараканова, кажется, Лидия Игнатьевна. — Поморщив лоб, геолог поджал губы, помолчал и добавил: — Я запомнил, думал, дети меня надувают, придется искать их родителей…
— Она не могла назвать имя и фамилию матери, о которой никогда не слышала.
— Ну, может быть, и слышала. Это нельзя проверить, — засмеялся Шапкин, еще быстрее начиная расхаживать из угла в угол, от стола, заваленного обломками камней и какими-то журналами, до шкафа с застекленной дверью; за ней виднелись разложенные аккуратно камни с белыми наклейками на них. Вдруг он щелкнул себя ладонью по лбу: — Бессознательные двух-трехмесячные младенцы, слыша разговор взрослых, что-то из него могут запомнить. Верно? Девочка воспроизводит случайные слова, которые почему-то остались от первых дней жизни!
— Это одно-два слова! — возразил я. — А если разговаривает по-немецки?
— Тогда ей язык передался по наследству. Наверное, мать ее знала немецкий.
— Так не бывает, — не согласился я. — Мать ее умерла во время родов.
— Почему же вы боитесь моей версии? — горячо заговорил геолог. — В процессе эволюции у людей сформировался орган речи — гортань и язык, возникла Особая память, воспринимающая голос. Есть полиглоты, очень способные к языкам. А какое у детей чутье к строю речи! Какие способности! Это все врожденное. Я думаю, что дети в некотором смысле сложнее нас, взрослых, и мы потом всю жизнь теряем многое из того, что нам даровано природой.
— Выходит, человек может больше того, что он способен осознать? — несколько насмешливо перебил я геолога.
— Пока осознать… — поправил он и тут же сказал обрадованно: — Наше биополе взаимодействует с кристаллической решеткой Земли! Да, да, в кристаллических узлах должны оставаться следы событий. Человек — это сложное устройство, которое, как игла адаптера, касаясь пластинки кристалла Земли, воспроизводит забытые мелодии событий, вспоминает своих предков… Вероятно, в пещере и была та точка кристаллической решетки… Вы со мной не согласны? Сам человек тоже обладает биополем, в его мозгу есть большие молекулы белка, они хранят тайны прошлых поколений…
— Лена Култукова уверяет, будто ведет свое происхождение от княжны Таракановой, — напомнил я Шапкину. — Значит, она должна рассказать всю родословную после княжны?..
