Секретную службу, как обычно, интересовало, опасен ли на самом деле НЕСУБ? Потому что многие люди из тех, что извергают в письмах угрозы, вовсе не намерены их осуществлять. Но я ответил, что наш неизвестный принадлежит к личностям, которые постоянно находятся в поиске, вступают то в политические партии, то в культовые секты, но не находят того, что искали. Другие считают их странными и не принимают всерьез, и от этого они ещё больше ожесточаются. Целиком сосредоточиваются на миссии, которая якобы может придать смысл их жизни. Тогда они впервые ощущают, что способны властвовать, и это чувство им нравится. Ради него они способны рисковать. А способные на риск люди опасны.
Я полагал, что неизвестный знаком с оружием и нападет с близкой дистанции, хотя это и означало, что он не сможет улизнуть. И поскольку его миссия самоубийственна, он способен вести дневник, чтобы мир узнал о его подвигах. В отличие от отравителя тайленолом, С.А.Т. не желал оставаться анонимным. Когда страх жизни превозмогает страх смерти, человек совершает насилие. В предцверии события он будет вести себя тихо, затаится в окружении, станет болтать с полицейскими и местными агентами Секретной службы и не вызовет подозрений. Они не сочтут его опасным.
В каком-то отношении он представлял тот же тип личности, что Джон Хинкли, суд над которым широко освещался прессой. И сам был зациклен на Хинкли, а о нем мы знали достаточно много. Я предположил, что неизвестный пожелает выслушать вердикт или приговор, и посоветовал в этот период установить слежку за театром Форда, где был застрелен Авраам Линкольн и куда перед покушением на Рональда Рейгана приходил Хинкли. Возможно, и наш неизвестный пожелает его посетить. Еще я посоветовал поинтересоваться в гостинице, где останавливался Хинкли, не спрашивал ли кто-нибудь его комнату. Если бы такой постоялец нашелся, он и был бы нашим человеком.
Служба гостиницы сообщила, что комнату Хинкли действительно спрашивали. Секретные агенты бросились в отель и обнаружили пожилую пару. Много лет назад супруги провели здесь брачную ночь и с тех пор не раз приезжали в гостиницу.
В августе Секретная служба получила еще два письма с подписью С.А.Т. и адресом: администрация Президента, Вашингтон, округ Колумбия. Оба были отправлены из города Бейкерсфилд, штат Калифорния. В поисках добычи по стране моталось множество убийц, и мы забеспокоились, что неизвестный тоже вышел на охоту. «Будучи здоров духом и телом, - писал он, - беру на себя труд организовать, чтобы как можно больше американцев имели оружие и изгнали из нашей страны внутреннего врага». В длинном параноидном послании он лепетал об «адовых муках», через которые ему пришлось пройти, и признавал, что может быть убит, когда станет совершать правосудие над начальственными подонками.
Я внимательно прочитал письма и сделал вывод, что мы имеем дело с имитатором. Во-первых, они были написаны нормальным почерком, а не печатными буквами, как предыдущие. Во-вторых, автор обращался к президенту Рейгану как к «Рону», а не «Дьяволу» или «Старику», как раньше. Скорее всего, Писала женщина - столь же некрасивая, как ее угрозы и чувства. Я не думал, что она может представлять какую-нибудь опасность.
Настоящий С.А.Т. - совершенно иное дело. Я считал, что лучшей «тактикой захвата» послужит диалог, в который мы его вовлечем и который будем вести, пока неизвестный себя не обнаружит. Мы выдали агента Секретной службы за редактора газеты и проинструктировали, что ему говорить и как себя держать. Я подчеркивал, что НЕСУБа следует, убеждать открыться, чтобы «опубликовать всю его историю целиком». Установив атмосферу доверия, «редактор» должен был предложить встречу, но поздно вечером и в уединенном месте, так как сам не меньше, чем С.А.Т., был заинтересован в секретности. Мы поместили в «Нью-Йорк пост» тщательно составленное закодированное объявление, и неизвестный ответил. И с тех пор начал регулярно разговаривать с нашим человеком. Я думаю, он звонил из больших, людных мест вроде Грэнд-сентрал (Центральный железнодорожный вокзал в Нью-Йорке на 42-й улице) или Пенсильванского вокзала. А может быть, из крупных библиотек или музеев.
Примерно в это же время ФБР получило еще одно свидетельство - от эксперта-психолингвиста из Сиракьюсского университета доктора Марри Мирона. Мне приходилось сотрудничать с ним в исследовательской работе и во время подготовки статей, посвященных оценке угрозы, и я считал его лучшим в своей области специалистом. После того как начался телефонный диалог, Марри решил, что неизвестный больше не опасен. Что это ищущий популярности обманщик, которого забавляет, что он способен водить за нос важных людей. Марри считал, что его можно поймать, но, в отличие от меня, полагал, что С.А.Т. не представляет угрозы.
Постепенно С.А.Т. проникся к «редактору» доверием и стал разговаривать достаточно долго, что позволило отследить его номер. 21 октября 1982 года совместная оперативная группа, состоявшая из агентов ФБР и агентов Секретной службы, захватила его в телефонной будке на Пенсильванском вокзале во время очередной беседы с «редактором». Им оказался двадцатисемилетний белый житель Нью-Йорка, имеющий диплом о высшем образовании Альфонс Амодио. Агенты посетили его тесное, загаженное тараканами жилище. Им показалось, что жизнь в его семье совершенно расстроена. Миссис Амодио описала сына в точности таким, каким он был в нашем психологическом портрете.
– Ненавидит мир, - сказала она агентам, - и считает, что мир ненавидит его. - И стала говорить о диких колебаниях его настроения. С.А.Т. делал вырезки из газет и наполнил два скоросшивателя папками с именами известных политиков. В детстве так сильно заикался, что поздно пошел в школу. Вступил в армию, но после основного курса подготовки ушел в самоволку. Кроме нескольких ссылок в дневниках на себя как на «бродячего кота», другой связи с кличкой в письмах агенты так и не нашли. Амодио поместили в Беллвью. Перед процессом окружной судья Дэвид Эделстейн попросил муниципального психиатра обследовать обвиняемого, и врач заявил, что тот страдает сильным психическим расстройством и поэтому представляет опасность для Президента и других официальных лиц.
Амодио признал, что он и есть тот самый С.А.Т. Агенты не выявили в его суждениях никаких политических пристрастий. Все это он делал ради известности и славы. В настоящее время Амодио вышел из больницы. Представляет ли он опасность? Думаю, что непосредственной угрозы с его стороны нет. Но если вновь возникнет сильный побудитель и он не сможет с ним справиться, у меня опять появятся причины для беспокойства.
Что же я ищу в таких посланиях? В первую очередь я обращаю внимание на тон. Если в нескольких письмах политикам, кинозвездам, спортсменам тон становится твердым и требовательным («Ты так и не ответил на мои письма!»), я принимаю его всерьёз. Душевная и физическая истощенность оборачивается неуступчивостью. Значит, скоро последует срыв. Любое поведение можно назвать формой психического заболевания. Но для меня важнее всего выяснить, насколько оно опасно.
