— М-м, да-а, — пробормотал Пурпурный. Видно было, что он чем-то смущен. — Еще один вопрос. У всех ваших женщин срок беременности такой длинный?
— Что значит такой длинный? Двести пятьдесят дней — самый правильный срок беременности.
— Двести пятьдесят… — Пурпурный опять принялся подсчитывать. — Тринадцать с половиной месяцев сказал он. — Ого!
И он продолжал бормотать про себя.
— Ладно, я догадываюсь, что это необходимо… Вероятно, четыре с половиной месяца нужны потому, что здесь такие нестабильные условия. Это позволит нарождающемуся младенцу дополнительно окрепнуть и быть более подготовленным к этому негостеприимному миру. Да, да… Теперь понятно почему…
Мы с Гортином переглянулись. Я сказал:
— Вижу, он до сих пор городит чепуху сам с собой.
— Не так часто, как ты думаешь, — возразил Гортин. — Теперь он редко пользуется демонским языком.
— Что ж, это хорошо. Можно ли считать человека цивилизованным, если он не говорит на цивилизованном языке?
Я обратился к Пурпурному.
— Но мы пришли поговорить с тобой на более важную тему.
— Верно, — вмешался Гортин. — У тебя есть созревший корень рабы?
Я снова убедился, что этот Глава не из тех, кто даром тратит слова. Он сразу переходит к делу.
Пурпурный поскреб свой безволосый подбородок, кажущийся серым из-за множества крохотных черных точек. Еще одна странность. Потом он произнес:
— Думаю, могу немного поделиться.
Он пошарил по своим грядкам, затем решил по-другому и исчез в своем гнезде.
Он вернулся почти сразу же с корзиной клубней.
— Вот уже очищенные. Берите сколько надо.
Гортин взял и повесил корзину на руку.
— Спасибо, Пурпурный. Этого будет в самый раз.
Пурпурный посмотрел немного косо, но спорить не стал.
Я удивился про себя: что это за волшебник, если с ним обращаются немногим лучше, чем с торговцем зерном. Не наделен ли Гортин своего рода властью над Пурпурным? Нет, это представляется не возможным… Или, быть может, Гортин уверен, что Пурпурный не использует против него свою силу? Но откуда эта уверенность?
«Возможно, — промелькнуло у меня в голове, — Пурпурному позволено здесь оставаться по одной-единственной причине: его невозможно убить. А если бы могли — с ним за одну минуту разделались бы.»
Ничего странного, что Гортин с такой охотой принял предложение отделаться от Пурпурного. Волшебник он был хуже, чем неумейка — он был опасным глупцом. И они пытались с ним бороться точно так же, как и мы четверть цикла назад.
Неудивительно, что Гортин так невежливо с ним обходится. Он наделся оттолкнуть Пурпурного своей грубостью.
«С Шугой он так бы обращаться не посмел, — подумал я, — Шуга проклял бы его сразу же и глазом не моргнул.»
Гортин протянул мне корень рабы, и я принялся нетерпеливо жевать его, смакуя его горькую густую горечь. О, корень оказался замечательным! Его острый запах заполнил поляну и пропитал воздух. Мне в моей одежде теперь несколько дней не избавиться от этого запаха.
Мы уже направлялись назад к деревне, когда я вспомнил. Я схватил Гортина за руку и потянул его в обратную сторону.
— Эй, Пурпурный, — окликнул я.
Он посмотрел на меня.
— Да? Что еще, Лэнт?
— Я чуть не забыл тебе сказать. Наше племя получило разрешение поселиться в этом районе. Но мы не сможем этого сделать, если вы с Шугой затеете дуэль.
Пурпурный выглядел озадаченным.
— У меня нет намерения начинать дуэль с Шугой.
— Это точно?
— Конечно. Дуэли никогда ничего не решали.
Я покосился на Гортина.
— Теперь ты видишь, почему мы нашли его сумасшедшим.
Гортин хмыкнул.
— Думаешь, ты указал нам то, чего мы сами не заметили?
Я опять обратился к Пурпурному.
— Очень рад это слышать. Шуга тоже будет доволен.
Пурпурный задумчиво кивнул. Потому спросил:
— Лэнт, мне показалось, что я видел свои приспособления для глаз, висевшие у Шуги на шнурке на шее, когда он приходил на поляну.
— Это трофей дуэли, — объяснил я. — Хотя… при известных условиях…
— Я бы принес клятву мира, Лэнт, в обмен на это устройство. Оно мне необходимо для того, чтобы видеть.
— Ну-ну, — протянул я. — Я не знаю. Шуга считает этот трофей очень ценным.
— Не будет линз, Лэнт, не будет и клятвы о мире.
— Ладно, я передам ему твои условия и думаю, он будет удовлетворен.
— А я еще более, — произнес Пурпурный.
Великолепно! Дельце оказалось легче, чем я думал. Я был очень рад. От волнения я даже протянул Пурпурному кусок корня рабы, чтобы скрепить сделку.
— Это очень разумное предложение.
Пурпурный с полным ртом согласно закивал.
— И я так думаю, — заявил Гортин. — Тебе стоило бы запросить.
Я нахмурился.
— Но здесь, фактически, ничего больше нет, что мне могло бы понадобиться, — ответил Пурпурный. — За исключением разве что…
— За исключением чего?
— Нет, ничего. Вы не сможете мне помочь.
— Но если бы мы по крайней мере знали, мы могли бы хоть что-то предположить…
Он посмотрел на нас как на детей.
— Не говорите глупостей, — попросил он. Вы никак не можете помочь мне вернуться домой.
— А-а!
Мы с Гортином переглянулись. Надо же, он хочет того же, что и мы оба. Я и Гортин чуть не пихали друг друга от страстного желания ответить.
— Мы сделаем все, чтобы помочь тебе, Пурпурный! Все, что в наших силах! И мы хотим того же, что и ты — чтобы ты смог вернуться домой и как можно скорее!
Пурпурный вздохнул.
— Это очень великодушно с вашей стороны, но боюсь, такой возможности нет. Мое летающее яйцо уничтожено. Я не могу подняться в небо. — Он снова вздохнул и потрогал одно из своих устройств на поясе. — У меня есть средство вызвать большое яйцо, но отсюда сигнал не дойдет.
— Большое яйцо? — я чуть не подавился корнем.
— Да. Яйцо, которое Шуга… погубил, это только маленькая повозка для детального исследования мира. А моя большая повозка осталась на небе.
Я нервно посмотрел вверх.
Пурпурный засмеялся.
— Нет, не нужно бояться, Лэнт. Оно не спустится, пока я его не позову. Но я оказался слишком далеко к югу, чтобы это сделать. Если бы нашелся какой-нибудь способ, чтобы я смог вернуться на север…
— Ты хочешь сказать, что тогда бы ты покинул нас? — удивился Гортин.
Пурпурный понял его неправильно.
— О, Гортин, друг мой, я знаю, что будет больно, но, пожалуйста, постарайся меня понять, — я очень хочу вернуться домой на небо, чудесное небо, хочу беседовать там, обсуждать свои дела с такими же братьями-колдунами.
