Он упорно сопротивлялся яростному напору ее эмоций, не в силах ничего предпринять, кроме как удерживать их на плаву в бушующем море ее боли. Когда ураган стих, он заполнил образовавшуюся внутри нее пустоту картинами жизни, стараясь, чтобы простые радости бытия - поющий на камнях ручей, тяжесть новорожденного младенца, тепло горящих углей в очаге свежим весенним утром - пронизали ее естество и укрепились в нем. Так он вытягивал из нее дурные предчувствия и воображаемые картины страшного будущего, до тех пор пока Норисса не перестала цепляться за него, а просто прильнула к его плечу, изредка громко всхлипывая.
Она не проснулась, когда Байдевин уложил ее обратно на кровать и отвел с лица влажные пряди волос. Некоторое время гном стоял неподвижно, все еще чувствуя в мышцах рук тяжесть ее тела.
Знакомое ощущение одиночества овладело им. Боль тщетных усилий заставила его снова покрыться щитом гнева, спасаясь от испепеляющего пламени рушащихся надежд. Он смотрел на спящую Нориссу и боролся с самим собой. Знакомые доводы снова победили в борьбе с острым желанием иметь больше, чем он имел теперь. Неужели ему не достаточно того, чем он уже стал? Разве не стремился он и не достиг в жизни того положения, которого хотел? Маг, советник, доверенное лицо, оратор, посол, а теперь еще и регент на период, пока королева будет отсутствовать. Почему он так стремился завоевать авторитет и признание в глазах девчонки, стараясь стать ее советником двора? Она встретилась ему в то время, когда была еще слабой и неуверенной, и он хорошо послужил ей. Она верила в него больше, чем во всех остальных. Неужели этого ему не достаточно?
Этого должно было хватить тщеславному гному. Ничего сверх этого от него не требовалось, и ничего сверх этого ему не будет позволено, его рвение и пыл не будут восприняты и снова окажутся отвергнуты и забыты. Он был аристократом и умным человеком, который не нуждается в обожании простолюдинов!
Он наклонился и подобрал несколько скрученных пергаментов. Медленно взвесил их на ладони. Здесь, в этих свитках, была магия и такие заклинания, которые могли бы дать ему могущество, которое ему и не снилось. Гном долго стоял и размышлял, потом сложил свитки в ларец и накинул петлю замка. Они не были предназначены для него.
Норисса зашевелилась и забормотала во сне, ворочаясь беспокойно. Байдевин заботливо укрыл ее плечи одеялом, нежно прикоснулся к щеке. Слишком многое было в этом мире не для него.
Покачиваясь, Байдевин вышел из комнаты Нориссы, пройдя мимо Иллы, уснувшей на своей кровати. Оказавшись в главной пещере, среди устраивающихся на ночлег солдат, он обнаружил, что день прошел.
Боль, которую испытывал он, не давала ему сомкнуть глаз и отдохнуть. Она выгнала его ко входу в пещеру, где он, ничего не видя, вглядывался в бесконечный дождь. Он все еще был там, когда крики Иллы, сообщавшие об исчезновении Нориссы, подняли всех на ноги.
35
Колдун и колдунья оставались в своих шатрах два дня кряду, собирая силы. Пэшет тоже не покидал своей штабной палатки, леча руки и пестуя ненависть.
На исходе второго дня Фелея снова вызвала к себе Тайлека, и они погрузились в магию уже вдвоем. Фелея намеревалась пробить защитный барьер, который не позволял ей пробиться к горе с пещерой.
Пашет и его люди могли только ждать, пока в воздухе концентрировались мощные магические силы и земля вздрагивала все чаще.
Этой же ночью Пэшет наблюдал целую процессию факелов, которая спустилась от устья пещеры вниз, к подножью горы. У края ущелья шествие не остановилось, а двинулось через ущелье, образовав повисшее в пустоте огненное полукольцо.
На рассвете давление магии Фелеи усилилось. Воздух на краю ущелья засиял красным, которому противостояло голубое свечение. Пэшет физически ощущал, как борются две могущественные силы. Потом непреодолимый барьер рассыпался целым водопадом искр. Пэшет имел на этот случай приказ, поэтому, как только барьер противника исчез, он уже стоял на краю ущелья во главе своего войска.
Они увидели широкую каменную арку, соединяющую противоположные стороны ущелья. С другой стороны ущелья их поджидала еще одна армия. Перед рядом палаток в обычном порядке выстроились вооруженные воины. Пэшет разглядел среди них фигуру своего гнома, рядом с которой стоял старик в сером плаще мага. В левой руке волшебник держал посох, с конца которого устремлялось вверх яркое сияние. Это сияние образовывало над солдатами некое подобие тента, скрывающего их от капель дождя.
По рядам солдат Пэшета пронеслось легкое движение и шепот. Для них появление армии было сюрпризом, и неприятным. Уверенные в могуществе Фелеи, надеясь на защиту ее магии, солдаты рассчитывали на скорый и победный конец их вылазки, после которой они в кратчайший срок смогут вернуться в свои обжитые казармы в долине. Изрядно сбитые с толку способом, которым их доставили в этот горный край, они испытывали разочарование и тревогу, вызванную также непрекращающимися потоками странного дождя. Но, прежде чем они осмелились открыто возроптать, Пэшет направил их в бой.
36
Норисса уверенно шагала по неосвещенному тоннелю. Она шла босиком, но холодный камень под ногами не причинял ей никакого неудобства. Если бы она пользовалась только зрением, она бы не увидела ничего, но ее вел Он.
Прикосновение его "неслышной речи" вытащило ее из глубин сна. "Твой путь не закончен, - произнес голос. - Иди, иди ко мне!" И Норисса, ответив на его зов, всплыла к действительности сквозь сладкие воспоминания об очищающих слезах и целебных объятиях. Она проснулась в окружении грубой реальности своей маленькой комнаты, высеченной в скале.
Когда она проходила мимо, Илла не пошевелилась. Ни Медвин, ни Бремет, ни один из солдат не заметил, как она шла между ними, словно она была бесплотным духом за пределами их восприятия. Она прошла мимо алтаря и, ни на мгновение не задумавшись, сквозь заднюю стену пещеры. Стена ли отворилась, чтобы пропустить ее, или это она двигалась в самой ее толще, не тревожа вещества, из которого была сложена гора, - этого Норисса не знала. Даже теперь ее двойное зрение не могло подсказать ей, движется ли она в промежутках между каменными стенами или прямо сквозь эти стены, внутри камня. Но она видела теперь их как бы со стороны. В то время как она сама видела, как бледнеют и исчезают каменные стены, ее другая сущность наблюдала за ее собственным приближением, мечась и мигая между "здесь" и "не здесь".
Он был похож на отдаленный сгусток мрака на границе ее видения, на быстрый серебряный блеск в темноте. Воспоминания стали пробуждаться в ней.
А потом она попала туда, где был Он.
