Когда программа выдала итоговый результат, Мария резко спросила:
– Вы могли бы поступить так же с моей пирамидой, верно? И позволить мне спать?
Дарэм, не глядя на неё, покачал головой.
– Откуда бы я это сделал? У меня не было доступа к границе. Это стало возможным потому, что прочие основатели дали мне карт-бланш.
– Думаю, могли бы подрыться, если бы как следует задумались.
Некоторое время Дарэм молчал, потом признался:
– Может, и мог бы. Я хотел, чтобы вы посмотрели на планету Ламберт. Я действительно верил, что не имею права дать вам проспать контакт.
Мария искала подходящего к случаю горького ответа, потом сдалась и лишь устало сказала:
– Вы не имели права меня будить… но я рада, что увидела ламбертиан.
– Вход, – произнесла программа-взломщик кода.
Уже не было времени на приличия, объяснения по поводу кризиса и необходимости эвакуации. Дарэм просто выдал серию команд, которым следовало заморозить все программы в пирамиде, проанализировать, выделить важное и упаковать в новый «Эдемский сад». Риман с его детьми даже не заметят разницы.
Оказалось, что программы считают иначе. Код доступа они приняли, но остановиться не пожелали.
Мария отвернулась и подавила сухой позыв к рвоте. «Сколько там было людей? Тысячи? Миллионы?» Невозможно узнать. Что произойдёт, если их поглотят изменения решётки? Может, их миры спадутся и исчезнут, как и неживой Город?
Когда она вновь заставила себя посмотреть, Дарэм преспокойно поменял курс. Он сказал:
– Я пытаюсь прорвать запрет на коммуникации. Посмотрим, смогу ли хотя бы на одном уровне достичь кого-то, с кем можно поговорить. Может, внутренний контроль оттуда получше, и, если мы не можем остановить их программы и разом упаковать, это удастся им самим.
– У вас осталось одиннадцать минут.
– Знаю. – Дарэм поколебался. – Если понадобится, я могу задержаться и отправить этих людей отдельно. Не думаю, чтобы для них была разница, окажутся ли они в одной вселенной с остальными элизианами.
– «Задержаться»? Вы хотите себя склонировать и послать одну версию с остальными нами?..
– Нет. Земански организовала сто человек на проверку запуска изнутри. Я там не нужен.
Мария пришла в ужас.
– Но… зачем вам оставаться? Для чего рисковать?
Повернувшись к ней, Дарэм безмятежно сказал:
– Больше я не стану себя разделять. С меня этого хватило на двадцати четырёх Землях. Я хочу одну жизнь, одну историю, одно истолкование. Даже если всему этому суждено подойти к концу.
Запущенная им программа победоносно бибикнула, и вспыхнуло сообщение.
– Есть вход, дающий возможность физического общения с одним окружением, которое выглядит вполне целостным.
– Отправьте несколько тысяч роботов, – предложила Мария, – пусть прочешут это место на признаки жизни.
Дарэм уже делал это. Он нахмурился.
– Не вышло. Но вот хотел бы я знать…
Он создал в нескольких метрах правее себя дверь, ведущую якобы в пышно украшенный коридор. Мария обеспокоенно предупредила:
– У вас семь минут. Вход неработоспособен: если уж робот не может там материализоваться…
Дарэм встал и вошёл в дверь, затем побежал. Мария смотрела ему вслед. Но ведь там, «внутри», нет особой опасности – никакого дополнительного риска. Программы, моделирующие их тела, одинаково защищены, где бы эти тела якобы ни находились.
Она нагнала Дарэма, когда тот добрался до украшенной, плавно изгибающейся лестницы: они находились будто бы на втором этаже большого двухэтажного дома. Дарэм хлопнул её по плечу.
– Спасибо. Поищите внизу, а я здесь пошарю.
Мария не возражала бы сейчас отключить все свои человеческие метаболические реакции, которые только мешали, но была слишком возбуждена, чтобы выяснять, как это делается, слишком налита адреналином, чтобы делать хоть что-то, кроме как бегать по коридорам нижнего этажа с криком: «Кто-нибудь дома?»
В конце одного прохода она выскочила в дверь и оказалась в саду.
В отчаянии посмотрела кругом. Территория была огромной и, судя по всему, запущенной. Мария стояла, переводя дыхание, и прислушивалась, нет ли признаков жизни. На расстоянии слышалось птичье пение, больше ничего.
Потом она заметила белую фигуру в траве, возле клумбы с тюльпанами.
– Здесь! – крикнула она и бросилась к лежавшему.
Это был молодой человек, голый как палка, растянувшийся на газоне, обхватив голову руками. Мария услышала, что позади разбилось стекло и что-то тяжело ударилось оземь; оглянувшись, она увидела, как Дарэм поднимается и хромает к ней.
Встав на колени возле незнакомца, она пыталась его будить, хлопая по щекам. Подошёл Дарэм, пепельно-бледный: искусственное спокойствие явно ему изменяло.
– Кажется, я растянул лодыжку, – сказал он. – А мог бы и сломать шею. Ничем не рискуйте, с нашей физиологией происходит что-то странное. Я не могу отменить стандартные свойства старого мира.
Мария ухватила лежавшего за плечи и потрясла – без всякого эффекта.
– Это безнадёжно!
Дарэм её отпихнул.
– Я приведу его в себя. Идите обратно.
Мария попыталась вызвать панель мысленного управления, чтобы унестись в мгновение ока. Ничего не произошло.
– Не могу связаться с моим «внешним я». Мне не выйти.
– Так ступайте через дверь. Бегом!
Мария заколебалась, но она не собиралась вслед за Дарэмом становиться мученицей. Поэтому, развернувшись, кинулась в дом. Пронеслась по лестнице, прыгая через две ступеньки и стараясь ни о чём не думать, пробежала по коридору. Дверь в зал управления эвакуацией осталась на месте: во всяком случае, её ещё было видно. На бегу Мария представляла, как сейчас врежется в невидимый барьер, но, добравшись до дверного проёма, легко его проскочила.
Часы в окне интерфейса показывали двадцать секунд до запуска.
Когда Мария настояла на том, что задержится вместе с ним, Дарэм заставил её установить программу, которая упакует её в «Эдемский сад» за один момент; иконка этой программы – трёхмерная Алиса, делающая шаг в плоскую книжную иллюстрацию, – маячила в углу окна. Мария потянулась к ней, потом оглянулась на дверь в мир Римана.
Коридор двигался, медленно отступал. Ускользал, как здания Города.
– Дарэм! – крикнула она. – Идиот! Спадается! – Её рука дрогнула, пальцы легко коснулись иконки с Алисой – без усилия, необходимого для сознательной подачи сигнала.
Пять секунд до запуска.
Можно себя склонировать. Послать одну версию с остальным Элизиумом, а одну – предупредить Дарэма.
Но она не умеет. И нет времени учиться.
Две секунды. Одна.
Она двинула кулаком по экрану рядом с иконкой и взвыла. Карта гигантского куба замерцала бело-синим светом: начала прорастать новая решётка, самые дальние процессоры занимались воспроизводством. Это всё ещё была часть Элизиума – новая решётка симулировалась на процессорах старой. Но Мария знала, что сторожевая программа не даст ей второго шанса, не позволит остановить запуск и начать заново.
