Ей снилось, что она шла по длинной, плохо освещенной улице, а перед нею бежал мальчик. Когда он забегал под фонарь, то казался совсем маленьким, лет пяти, но потом его тень вытягивалась, и Анита понимала, что это подросток, старшеклассник. Почему-то ей было очень важно его догнать, что-то ему сказать. Или о чем-то предупредить. Или попросить.
Но мальчик все бежал впереди, расстояние между ними никак не сокращалось, и Анита рассердилась.
– Ну тебя! – крикнула она.
– Ну его! – эхом отозвалась Анитина мама, выходя на крыльцо большого красного здания с кирпичными колоннами. – Сам виноват. Не сомневайся, дочка. Он сам виноват. Это просто несчастный случай, могло случиться с каждым.
Аните очень хотелось в это поверить и перестать бежать. Но мальчик остановился под дальним фонарем, он ждал. Она шагнула за ним.
– Анита! – позвала мама. – Аниточка, не ходи. Есть два типа людей, дочка. И я пробивалась, и по головам шла именно для того, чтобы ты к первому принадлежала. И отсюда, с нашего места в мире, то, что с тобой случилось, – трагично и неприятно, но и только. Мы сделаем условное тебе. Подождем полгодика, а там поедешь учиться в Англию, потом вообще в Москве осядешь.
Анита сделала еще пару шагов. Мальчик ждал под фонарем.
– Дура неблагодарная, – прошипела мать. – А ну-ка сюда иди, пусть этот щенок сопливый к черту катится. Их в мире, знаешь, сколько? я про его семью все знаю – алкаши, наркоманы. И этот бы скололся к двадцати годам. Ничего бы не вышло из него путного. Пил бы, жрал да срал еще несколько лет, тоже мне потеря. Иди ко мне, Аниточка! Брось его, не думай! Теперь-то тебе еще легче должно быть, без Наставника твоего дурацкого.
Анита заколебалась, повернулась посмотреть на мать, внезапно понимая, что совершенно не помнит, как та выглядит – помнит только мягкие крепкие руки, улыбку в глазах, три звездочки на синих прокурорских погонах. Увидеть маму Анита не успела – проснулась.
В резком утреннем свете Эма выглядела как потасканный, много лет не евший вампир.
– Забрала армянчика? – сказала она устало. – я же вроде с ним хотела… А просыпаюсь – этот рядом, как его… – Она пощелкала пальцами.
– Юра? – подсказала Анита, сгружая ей на тарелку кусок омлета.
– Точно, – обрадовалась Эма. – Юрец-молодец. И ничего, кстати, хорошо себя проявил. А колбаски не осталось?
– Вы вчера еще до моего прихода все сожрали.
– Ах да. – Эма взлохматила пальцами свои короткие темные волосы. Потянулась за вилкой.
– Ну и забирай Арсена, – сказала она. – Все равно ведь ненадолго. Он ни с кем подолгу не может. Ломаный он. Поврежденный. я в стрип-баре знаешь как научилась в людях разбираться? Бывало, приходит такой – мышцы бугрятся, два ствола за поясом. А копни чуть – внутри сидит дрожащий от ужаса семилетний пацан, которого велосипед несет по этим смертным горкам, и вот он сидит, в руль вцепился и педали наяривает, только чтобы не упасть… Мда…
Она вздохнула.
– А час спустя этот мужик жарит тебя на кожаном диване в подсобке, и хорошо если традиционно, без вывертов, и тогда думаешь – а какая разница, что там у него внутри и какие там травмы?
Эма принялась за омлет. Она работала в клубе «Радуга» в Тимишоаре, в голодных для Румынии девяностых. Сначала просто танцевала, потом раздевалась, а потом и остальное. Запуталась, проворовалась, все плотнее садилась на кокаин.
Город и Эксперимент подвернулись ей очень вовремя, как, наверное, и всем тут.
– Что мы здесь делаем? – спросила Анита. – Что такое Эксперимент? Может, мы вообще умерли, и это – посмертие?
– Эксперимент есть Эксперимент, – пожала плечами Эма. – Может, инопланетяне нас в аквариум засунули и смотрят, какие у нас кнопки. А может быть – это не для них, а для нас шанс что-то понять. Передай хлеб, а? Вставать лень. А что умерли, не думаю. У меня любимый был одноклассник, Мариус. Его сразу после школы цыгане пристрелили, когда зоны сбыта делили. Он мне всегда говорил, что после смерти меня дождется, что будет стоять у ворот и в рай не пойдет иначе, как со мной за руку. Он знаешь какой был сильный и упертый? Раз его здесь нет, значит, я еще не умерла.
Эма поднялась, покачнулась, оперлась на стол.
– Эх, пивка бы сейчас! – сказала она горько. – Ну почему тут нет пива? А ты по чему скучаешь больше всего?
– По Интернету, – сказала Анита. – По френдам на фейсбуке, по ютюбу, по блогам…
– Навертели вы всего за пятнадцать лет, – махнула рукой Эма. – У нас ничего такого не было, Интернет был для лохов, я скучаю по простым, нормальным удовольствиям. Пойду этому… Юре бутерброд отнесу. Арсен спит?
Анита кивнула.
– Ты его поспрашивай, он этими штуками интересуется, – сказала Эма. – Ну, история Города, кто сюда попадает, откуда, как, такое всякое. Тайные струны.
Задев плечом дверной косяк, она ушла в свою комнату. Анита задумчиво отхлебнула остывший кофе.
Арсен еще спал. Анита вдруг поняла, что хочет сидеть и смотреть, как он спит, как мерно поднимается и опускается смуглая грудь. Чувство было неожиданным, и она тут же на себя разозлилась, потом на него и поэтому громко стукнула стулом о пол. Вставать пора. К ее удивлению, Арсен не шелохнулся, не вскочил, просыпаясь, а лишь открыл глаза – он не спал, а следил за нею из-под ресниц!
– Смешная ты, – сказал он. – Страстей в тебе много. Они бурлят, кидают тебя туда-сюда. Но ты молодая еще, выправишься.
– Спасибо за ценное мнение, о мудрый господин, – поморщилась Анита. – Не желаете ли выпить кофе, чтобы усилить вашу необыкновенную проницательность?
Арсен рассмеялся, поднялся с пола, поцеловал ее, взял чашку. Голый, как был, шагнул на балкон.
– Доброе утро! – крикнул он кому-то. – Прохладно сегодня!
Потом вернулся к Аните.
– Ветра сегодня не будет, – сказал он.
– Тут сильно и не дует, – возразила Анита.
– В Городе – нет, а если на юг ехать, через болота, к фермам – то очень даже. Но ветра не будет, доедем хорошо.
Анита вопросительно подняла брови.
– Собирайся на четыре дня, – сказал Арсен. – Я смотаюсь за телегой, предупрежу в «Эксперименте», что ты со мной поедешь овощи для магазина закупать. Эксклюзивное предложение! Они не смогут отказаться!
Он оделся, вышел в коридор. Анита только сейчас заметила, что он хромает на левую ногу – несильно, но явно ее приволакивает. Арсен поймал ее взгляд, смутился.
– Да… – сказал он. – Я – Хром. Один-ноль в пользу бетонной балки. Иногда ноет на погоду.
Анита вышла из дома через час, как договаривались.
