Если, конечно, сам посол не оказывался отверженным. Или не обнаруживал, что к нему относятся с некоторым презрением. После этого едва ли можно было сыскать где-то более преданного слугу Земли, человека, который был бы меньше подвержен коррупции.
Рост посла Земли ограничивался всего пятью футами двумя дюймами, у него была лысая голова и покатый лоб, манерная розоватая бородка и красные глаза. Он где-то подхватил простуду и время от времени трубно сморкался в платок. И тем не менее в уме ему отказать было нельзя.
Вид землянина и издаваемые им звуки доставляли Франклину Мейнарду физические мучения. От каждого приступа кашля его начинало подташнивать, а когда посол утирал нос, его бросало в дрожь.
– Ваше превосходительство, – обратился к землянину Мейнард. – Я просил вас об этом сеансе связи, поскольку мне нужно сообщить вам, что наше Собрание постановило обратиться к вашему правительству с требованием отозвать вас на Землю.
– Это весьма любезно с вашей стороны, советник. Я подозревал об этом. И по какой же причине?
– Причина выходит за рамки этого разговора. Полагаю, любое суверенное государство имеет прерогативу решать, объявлять какого-либо представителя иностранной державы персоной нон грата или нет. Впрочем, не думаю, чтобы вы в самом деле нуждались в каких-либо пояснениях по данному вопросу.
– Что ж, ладно. – Посол сделал паузу, чтобы воспользоваться платком, и гнусаво извинился. – Это все?
– Не совсем, – ответил Мейнард. – Я хотел бы затронуть еще кое-какие вопросы. Останьтесь!
Покрасневшие ноздри посла слегка раздулись, однако он с улыбкой произнес:
– Почту за честь.
– Ваша родина, ваше превосходительство, – надменно проговорил Мейнард, – в последнее время проявляет определенную враждебность, которую мы на Авроре находим крайне раздражающей и излишней. Полагаю, что по возвращении на Землю вам представится подходящий случай употребить ваше влияние на то, чтобы предотвратить дальнейшие враждебные проявления, подобные тем, что недавно имели место в Нью-Йорке, когда уличная банда избила двух уроженцев Авроры. В следующий раз выплатой компенсации дело может не ограничиться.
– Но это уже эмоциональное преувеличение, советник Мейнард. Не можете же вы считать юнцов, которые вопят на улицах, серьезным подтверждением этой враждебности.
– Она неоднократно подкреплялась разнообразными действиями вашего правительства. Взять для примера хотя бы недавний арест мистера Эрнеста Кейлина…
– Каковой является исключительно внутренним делом Земли, – невозмутимо подхватил посол.
– Однако не относится к разряду тех, которые демонстрируют здравое отношение к Внеземелью. Кейлин был одним из небольшого числа землян, которые до недавних пор могли быть услышанными. У него хватало ума понимать, что никакие данные свыше права не защищают неполноценных людей на том лишь основании, что они неполноценные.
Посол поднялся.
– Меня не интересуют аврорианские теории о расовых различиях.
– Секунду. Возможно, ваше правительство поймет, что большая часть их планов пошла прахом вместе с арестом вашего агента, Мореану. Обратите их внимание на то, что нам теперь известно гораздо больше, нежели до его ареста. Возможно, это немного их остудит.
– А что, Мореану – мой агент? Право же, советник, если я объявлен персоной нон грата, я покину вашу планету. Но утрата мной дипломатической неприкосновенности никоим образом не влечет за собой утраты моей личной неприкосновенности, неприкосновенности честного человека, не причастного ни к какому шпионажу.
– Разве это не ваша работа?
– А что, аврориане автоматически приравнивают дипломатическую деятельность к шпионажу? Мое правительство будет счастливо об этом узнать. Мы примем соответствующие предосторожности.
– Значит, вы пытаетесь выгородить Мореану? Вы отрицаете, что он работал на Землю?
– Я пытаюсь выгородить исключительно себя самого. Что же до Мореану, я не настолько глуп, чтобы что-то говорить.
– При чем здесь глупость?
– А разве любая моя попытка обелить его не будет расценена вами как очередная улика против него? Я не обвиняю и не защищаю его. Разногласия вашего правительства с Мореану, точно так же, как разногласия моего правительства с Кейлином – которого вы, кстати говоря, как-то подозрительно рьяно кинулись защищать, – дело сугубо внутреннее. Засим я удаляюсь.
Связь прервалась, и почти мгновенно стена вновь растаяла. Задумчивый взгляд Хиджкмена был устремлен на Мейнарда.
– Ну и что вы о нем думаете? – мрачно поинтересовался Мейнард.
– Позор, что такая насмешка над человеческим родом оскверняет землю Авроры, вот что я думаю.
– Я согласен с вами, и все же… все же…
– Что?
– И все же я почти склоняюсь к мысли, что он владеет положением, а мы все пляшем под его дудку. Вы знаете про Мореану?
– Разумеется.
– В общем, он будет осужден и сослан на астероид. Его партию распустят. На первый взгляд, кто угодно скажет, что все это означает для Земли сокрушительное поражение.
– Вы сомневаетесь, что это так?
– Точно не знаю. Председатель Комитета Хонд настаивает на обнародовании его теории о том, что Тихоокеанский проект – это название, которое земляне дали своему плану по использованию предателей из числа уроженцев Внеземелья. Но мне так не кажется. По-моему, факты с этим не вяжутся. К примеру, откуда мы получили улики против Мореану?
– Мне определенно ничего об этом не известно.
– Во-первых, от наших агентов. Но откуда их получили наши агенты? Улики были слишком убедительными. Мореану мог бы принять более надежные меры предосторожности… – Мейнард нерешительно умолк и, поколебавшись, закончил: – Короче говоря, мне кажется, что это посол Земли каким-то образом подсунул нам под нос большую часть этих улик. Думаю, сначала он сыграл на сочувствии Мореану землянам и завязал с ним дружбу, а потом сдал его.
– Зачем?
– Не знаю. Возможно, чтобы гарантированно добиться войны – и тут-то нас и будет поджидать этот их Тихоокеанский проект.
– Мне в это не верится.
– Я понимаю. У меня нет доказательств. Одни только подозрения. И в Комитете мне тоже не поверят. Мне казалось, что в ходе последнего разговора с послом может что-нибудь выясниться, но оказалось, что один его вид вызывает у меня неприязнь, и я потратил большую часть времени на то, чтобы постараться его не видеть.
– Я вижу, вас начинают одолевать эмоции, друг мой. Это отвратительная слабость. Я слышал, вас назначили делегатом Межпланетного Собрания на Геспере. Примите мои поздравления.
