Что ж, есть и смелые души. Они нашлись! Нашлись среди космонавтов, физиков, в среде психологов и парапсихологов, есть физиологи, медики, изучающие человеческое естество в необычном аспекте, в неожиданных направлениях. Много наук заинтересовано в крушении стены времени и пространства. Речь идет не о каком-то локальном эксперименте, но о рождении Нового Мира, о прорыве в сверхмерность! Чудно и радостно!
Вот хотя бы космонавт Ворон. Несдержанный, пылкий, яростный в замыслах и осуществлении их. Соратник, помощник, боец. Как он ухватился за идею Сергея. Как отгрызался от нападений ортодоксов! Даже сейчас слышится его звонкий, клокочущий голос: «Понимаю тебя, Сергей! Ох как понимаю! Ощутил это в полете, в космосе.
Зримо, нутром, всем телом. Не понимаешь? Я объясню. Пока ракета стремится вверх, к звездам, пока она на волне ураганной энергии — есть полет! Тогда ты ощущаешь себя уверенно, радостно. Одним словом — вдохновенно! А финишируешь, падаешь на Землю — что-то теряется от творческого огня! Знаешь, что надо возвращаться домой, в Космоцентр, к друзьям, ведь там ждут, волнуются. И все же финиш — не полет1 Ракета, аппарат падает — понимаешь? Так и наука: пока идет поиск, подъем мысли — это наука, познание! А форма застыла, обрисована теория — это уже печаль, рутина. Железобетонные формулировки в науке — конец познания. Ученый обязан быть вечно над пропастью неизведанного, вечно стремиться перелететь ее и не мочь перелететь! А что? Если бы материя имела завершение сама в себе, не существовало бы Космоса, жизни, прогресса! Материя — это как бы зерно с беспредельной, неисчерпаемой потенцией, словно бездна, вечно расширяющаяся.
Поэтому, Сергей, твои сумасшедшие мечты о прорыве в сверхмерность — это воля материи, звучащая в нас! Слышишь?»
Слышу, слышу, друг мой? Всегда помню! Знаю, что не подведешь, не предашь!
Найдутся и еще энтузиасты. Хотя впереди столько преград!
Раздумья Сергея прервал стук в дверь. В кабинет заглянула старенькая ласковая женщина в черном платке. Это была домашняя работница.
— Что вам?
— Там гости, Сережа, какие-то. К тебе.
— Гости? Так поздно?
— Гости. Видать, издалека, из-за границы. На голове целая копна наворочена. Из арапов, что ли…
— Из арабов? — усмехнулся Сергей. — Может быть, ученый? Не предупреждали. Ну, просите…
Старушка исчезла. Вскоре в прямоугольнике дверей выросла высокая белая фигура с тюрбаном на голове. «Индус», — подумал Сергей.
— Не совсем так, — сказал неизвестный, как бы отвечая на мысли ученого, и сложил руки в традиционном приветствии Востока.
— Вы умеете читать мысли? — смущенно спросил Гореница, отвечая гостю легким поклоном.
— Да. Это весьма легко. Все видно на лице. Извините, я не назвал себя. Кемал Синг. Биолог, физик, медик.
— Ого!
— Вас это удивляет?
— Нет. Теперь время синтеза. И все же — такое бывает не часто.
— Я не индус. Моя родина — в других краях. Меня заинтересовала ваша страна, ее философия, традиции, тайны. Разумеется, имя, названное мною, тоже условность. В Индии это обычное дело. Вас интересует мое настоящее имя?
— Нет, — сухо ответил Сергей.
— Прекрасно, — сказал гость, внимательно разглядывая хозяина. — Ведь большинство людей этим интересуются — именами, положением в обществе, званиями, но не сутью…
— Меня не интересует то, о чем вы вспомнили.
— Знаю. Меня тоже заинтересовал не ваш статус доктора наук.
— Исследователю тайны звания ни к чему, — согласился Гореница. — Кстати, где вы изучали наш язык?
— О, я знаю большинство земных языков.
— Как вам удалось их изучить?
— Я их не изучал.
— Вы хотите заинтриговать меня? — улыбнулся Гореница. — Извините, я плохой хозяин, вот здесь удобное кресло, прошу садиться. Еще раз извините. Хотите кофе?
Может быть, вина? Или коньяк?
— Не пью, — ответил Синг, стоя у двери и глядя немигающим взором на ученого. — Не беспокойтесь. Отбросим светские условности.
Что-то знакомое показалось Сергею в лице гостя, в его манере, в глубоком холодноватом взгляде. Что-то давным-давно известное. Но где, когда, откуда?
— Хотите припомнить, где мы встречались?
— Снова читаете мысли?
— Слышу, — возразил гость.
— Ну что ж. Я не умею замыкать мысли.
— Когда-то это вам удавалось.
— Когда? — удивился Сергей. — Мы где-то встречались?
— Не в этом мире.
— А, — рассмеялся ученый. — Вы имеете в виду метемпсихоз, перевоплощение? Ну, это весьма проблематично. К тому же есть иные объяснения генной памяти…
— Я имею в виду нечто другое, — молвил Синг. — Впрочем, мы уклоняемся от того, ради чего я прибыл к вам. С вашего разрешения — я теперь сяду. Спасибо. Мне тут удобно. Если можно, я поверну лампу вот так. Не люблю яркого света.
— Я слушаю вас, — кивнул Сергей, сев напротив гостя.
— Узнал о вас в Индии. Читал вашу книгу «Проблема многомерности». Замечательно.
Теоретическая бомба.
— Ну, не совсем. Похожие идеи высказывались многими мыслителями, в древности и теперь. Особенно на Востоке…
— Да, разумеется. Метафизика Востока подошла вплотную к анализу многомерности.
Некоторые исследователи, безусловно, пробивали ограничения временно-пространственного коллапса, выходили в соседние сферы, но…
— Что?
— Они не могли открыть принципиально новой эволюционной спирали для человечества. Знаете, у Рамакришны есть чудесная притча о соляной кукле, решившей исследовать океан. Она приходит к воде, погружается в нее, углубляется, восхищается (ах, ах, как хорошо, я таю, таю!) и — навсегда исчезает, тает без остатка.
— Остроумно, — сказал Сергей. — Я помню эту притчу. Весьма кстати. Одиночные эксперименты, тем более если они заканчиваются сумасшествием, или смертью в самадхи, или религиозным экстазом, прекращающим сознательную самоэволюцию… все это успеха не принесет…
— Согласен, — молвил Синг. — Поэтому я и обратил внимание на ваши идеи. Оставил свою лабораторию у Даджилинга, приехал в Москву. Там меня познакомили с учеными, руководителями Академии. Познакомили с весьма странными работами по проблеме параллельных миров, «теневых» миров, антимиров. Но все это не то. Это как бы продолжение той же надоевшей эволюционной карусели, нагромождение известного в неизвестном. Я высказал пожелание увидеть вас, ибо мои работы шли в том же ключе — овладение бытием мгновения, а значит — прорывом в вечность. Мне дали рекомендации к вам. Они где-то здесь, в портфеле…
— Не беспокойтесь. — Сергей остановил гостя жестом. — Мы договорились — прочь формальности.
