- Думаю, что да.
Лицо Грега становится напряженным, и он выговаривает, старательно копируя знакомые мне интонации:
- "Дай мне стать тобой. Позволь мне войти в тебя. Я знаю, как ты к ней относишься, но без моей поддержки она никогда не станет твоей. Поделись со мной смертным телом, и лишь у тебя будут ключи от ее желания..." - он низко опускает голову и уже своим голосом доканчивает: - Ненавижу! Прав был твой отец очень трудно устоять против ТАКОГО...
Звездный - в обличье Грега... Меня непроизвольно передергивает.
- Грег, но если он предложил такое, это значит, что... - я осекаюсь, не умея назвать... В голову лезут идиотские формулировки типа "я тебе совсем не безразлична", "ты ко мне неравнодушен" - не умею я говорить об этих вещах, не умею, черт возьми, и похоже, так никогда и не научусь! Как доходит до дела - сразу приступ высокого, трать-тарарать, косноязычья!
В темноте не разглядеть лица, но Грег все равно отворачивается - в смущении?
- Я позвал - теперь я сам понимаю, что позвал, - и ты пришла. Другая, не как все люди - ослепительный свет под покрывалом тьмы, и та песня была про тебя. Но я спугнул тебя настоящую, и ты стала просто человек, и тебе было очень больно - я почти физически ощущал твою боль. А потом пришли другие из... из твоего клана, и стали все мне объяснять. И я понял, что на самом деле ждал тебя всю жизнь, как высшего смысла, и наконец дождался. Только не знал, что это окажешься именно ты. А сейчас ты лежишь здесь в старой рубашке, в бинтах и гипсе, и волосы давно не мытые, но мне все равно хочется обращаться к тебе - "госпожа Леонора", - он умолк и потом прибавил отчаянно: - Вот. Теперь я все сказал, и можешь делать со мной, что пожелаешь.
И тут снова, как тогда в Кармэле, на меня накатывает, и я вижу четкую картинку: осенний лес, обращенный в живое пламя клонящимся к закату солнцем, костер - и Грег, в лиловом и оранжевом, высыпающий в огонь охапку сухих листьев. Грег?.. Картинка держится несколько секунд и гаснет, и вокруг меня начинает плясать водоворот: черное, лиловое, пурпурное, серое... набегающий фронт грозы, длинные черные волосы по ветру... затем, вспышками, что-то вроде сцены, бешеный, счастливо пылающий взгляд темных глаз в обрамлении черно-лиловых росчерков, и совсем близко - пламя хорошо знакомых мне медных волос, и две гитары, звучащие в лад на фоне флейты...
- Йерг-гинт... - срывается с моих губ. - Хранитель янтаря... - а в голове стремительно крутится: он же действительно вторая моя половина, ибо он Земля и Вода, а я Огонь и Ветер! Значит, и в самом деле стало по слову моему - я исполнила, что обещала, и он дарован мне в награду. Именно он память внезапным озарением подсказывает, что я не назвала имени там, в святилище, а Флетчер не был мне дополнителен, он был Водой и Жизнью... Но все это остается в голове, а вслух я произношу только Имя:
- Йерги...
Он вздрагивает всем телом и, не найдя моей здоровой руки она под подушкой - хватает меня за обнаженное плечо:
- Как ты... Как вы назвали меня, госпожа Леонора?
- Элендис, - отвечаю я, и голос мой звучит странно для меня самой. - Теперь можно Элендис, и никаких "вы". Я назвала тебя твоим Истинным Именем, Йергитт Ломеанор, и в имени этом янтарь, как у моего отца и Гитранна. Ты тоже из нашей семьи, Йерг, ты тоже сродни Огню, хотя и не ему причастен...
- Я?! Но я же простой смертный, я никогда...
- Даже простой смертный всегда причастен одной или двум стихиям, - произношу я в сотый, наверное, раз за свою многотрудную жизнь, но все равно не выходит назидательно. - Но ты, не рожденный одним из Братства, все же больше простого смертного, пусть твоя сила и скрыта до поры - иначе зачем эта янтарная мета?
- Откуда это известно тебе?
- Я Огонь, - отвечаю я. - Я вижу Суть вещей, и мне дано читать имена. Верь мне, Йерг. Ты уже доказал свою силу, - и вот тут я позволяю себе ухмыльнуться до ушей. - Кому из так называемых простых смертных было бы под силу набить морду существу, лишенному плотного тела?
Гипс с меня сняли за три дня до здешнего Нового года. Левая рука висела плетью, ноги совсем разучились ходить. Йерг теперь я называла его только так - тут же разогнал всех христианских сиделок ("все равно на пятом курсе не сессия, а так, баловство") и сам занялся мной. С его помощью я заново училась ходить. По квартире я передвигалась, опираясь на его руку - одна мысль о том, чтобы пользоваться костылями, бесила меня до судорог. А потом он часами разминал мои отекшие ступни, да не только разминал - Серраис показал ему те немногие приемы целителей, которыми владел сам, и Йерг перенял их на удивление легко... С каждым днем я все больше убеждалась, что он наш, наш всей сущностью своей, и был просто обречен встретиться с нами и со мной...
Новый (по здешнему - тысяча девятьсот девяносто шестой) год мы встречали вдвоем. Йерг добрался до моей сумки и, невзирая на мои слабые протесты, заставил меня надеть коричневое с золотом платье и все украшения, даже волосы сам завернул под гребень, ибо моя левая рука слушалась меня еще очень плохо... "Я хочу видеть тебя в обличье, достойном тебя... Как жаль, что ты еще не скоро сможешь танцевать!" А сам вышел к столу в черном, с волосами, прихваченными тонкой цепочкой из желтого металла. Другой бы на его месте, уверена, и плащ набросил бы, но вкус Йерга - или наша с ним, одна на двоих, Огненная интуиция? - подсказал ему, что в этой камерной обстановке плащ будет не слишком уместен. И весь вечер вид у него был такой, какой, наверное, бывает только у мальчишки, все детство клеившего модели и игравшего в морские сражения, и наконец попавшего на самый настоящий парусный фрегат! Впервые за жизнь - НАСТОЯЩЕЕ!..
Мне было трудно двигаться, и мы почти весь вечер просидели в креслах друг напротив друга, и гитара не успевала остыть от рук Йерга. Он пел все, что насочинял за свою жизнь - а сочинять он, как и я, начал в пятнадцать, да и лет ему было ровно полугодом больше, чем мне - он пришел на свою Суть двадцать шестого февраля. ("Идеальная зодиакальная пара", - как-то обмолвился он и тут же поспешно отвел глаза.) Песни у него были необыкновенные. Зачастую несовершенные по форме, они поражали силой воздействия - не той бешеной энергетикой, к какой я привыкла и какой меня покорил Гитранн, но мягкостью и тонкостью в сочетании с нервной напряженной дрожью. А некоторые, такие, как "Дорога Хозе" или "Грааль в песках" вообще казались мне дивно благоуханными цветами... Да что рассказывать - их надо слышать, и скоро их услышат многие, я об этом позабочусь!
Мне осталось досказать совсем немного... Но, наверное, можно и не досказывать - вы уже и сами все поняли. А чем иначе объяснить, что я давно прекрасно хожу, что уже минул апрель и начался май, а я все еще живу здесь, у вас на Техноземле, в маленькой квартирке Йерга?
