Марсианин остановил рассказ. После того, как молча просидел вместе с землянином около минуты, он, словно опомнившись от чего-то, сказал:
— Ах, да. Забыл уточнить. Когда я говорил про три тысячи лет, то имел в виду наши годы. В ваших это будет шесть тысяч.
— А как вы так быстро построили коммунизм? — поинтересовался Василий, — раз, два, и готово. Мы уже пятьдесят лет строим, никак построить не можем, а вы…
— Нас тоже невероятно удивляет, почему вы так долго возитесь? Неужели это действительно так трудно? Я не понимаю. Ведь это делает всех едиными! Ладно вы, русские. Вы хотя бы пытаетесь. Но в остальных странах. Их устройство смешно по своей природе! Как это называется? Забыл…
— Капитализм, — охотно напомнил Василий.
— Точно! Ну, это же бред! Эта конкуренция, которая заложена в его основе. Она же уничтожает любое проявление единства…
— Так, ты не ответил на мой вопрос, — перебил марсианина Василий, — как же вы построили коммунизм так быстро?
— Я опять не понимаю. Почему ты применяешь к этому слово "построить"? Как будто это нечто невероятно сложное. Хотя…. Я знаю, как тебе ответить. И знаю, почему это так быстро получилось у нас и никак не выходит у вас.
— Почему же?
— Мы так устроены, что интересы общества и страны каждый из нас ставит превыше собственных. Поэтому созданный вами же лозунг "от каждого – по способностям, каждому – по потребностям" у нас прижился очень быстро. Не прими за оскорбление, но ваш биологический вид по своей природе очень эгоистичен…
— Прости, что перебью, но у нас много тех, кто, забывая про своё благополучие, работает на благо Родины.
— И для вас это очень выдающийся человек, которого чествуют, как героя. Я прав?
— Да.
— Вот. Именно. Для вас личность с подобными побуждениями – нечто из ряда вон выходящее. Нечто необыкновенное. Для нас же это в порядке вещей. И такое было не только в послевоенный период. Идея о том, что нужно принести пользу в первую очередь обществу, и только потом самому себе, крепко засела в нашем сознании. И её уже никогда оттуда никто не выбьет.
— Понял, — Василий грустно опустил голову.
— И, говоря о вас, жителях третьей планеты. Ведь, насколько я знаю, у вас бывает и то, что героев и существ с высокими моральными принципами – смелых, честных, благородных, добросовестных, — частенько называют идиотами. А тех, кто не хочет это признавать, — наивными. Ведь так?
— Да, и такое бывает, — от стыда за свой биологический вид Василий закрыл лицо руками.
— Вот. Если не избавитесь от подобных мыслей, то не видать вам строя справедливости… — увидев смятение землянина, марсианин решил присмирить свою речь. Выпрямив два пальца, он начал легонько тереть ими по руке Василия.
— Что ты делаешь? — недоумённо спросил тот.
— Успокаиваю тебя, друг, — с какой-то своеобразной добротой в голосе сказал марсианин. — Не бойся. Главное, не отступайтесь от намеченной цели, и у вас всё получится. Может быть, даже мы вам поможем как-нибудь. И, знаешь, если это получится у вас, то вы станете примером для всей Айсерии. Ведь для вшей расы это действительно тяжело.
— Да. Без инопланетной помощи тут, возможно, не обойдётся… А откуда ты узнал, что я русский?
— Это же очевидно. Мы уже давно наблюдаем за вами, за жителями третьей планеты. Где-то шестьсот наших лет. Русские нравятся нам больше всего. Это самый благочестивый народ. За всю свою историю он не начал ни одной крупной войны. Он их заканчивал, спасая свой биологический вид от какого-нибудь безумца, получившего власть. И когда вы стали могущественной империей, народы, присоединившиеся к вам, не стали рабами. Вы не высасывали из них все соки, что делали другие, когда приходил их черёд становиться империей. Вы даёте им всё, что можете, и по сей день, считая их равными себе. Дружба и братство объединяет народы созданной вами державы. И поэтому я считаю, что только русские достойны править третьей планетой. Она должна встать именно под вашим, красным знаменем. И, чем быстрее, тем лучше. Ведь, если этого не произойдёт, то его место займёт звёздно-полосатый стяг ваших врагов. И в этом случае строй справедливости не сможет даже вновь зародиться на третьей планете. Порабощённые народы никогда не узнают, что такое братство и единство. Ненависть пропитает ваши сердца. Все высокие моральные принципы будут растоптаны присущей капиталистическому обществу жаждой наживы. И вы станете идеальной планетой для беспрепятственного вступления в ужасную, беспощадную, погрязшую в жестокости и стремящуюся поработить всю галактику, гракскую империю.
"Так вот, почему он до сих пор терпит меня, несмотря на то, что я землянин, — подумал Василий, — значит, мне нечего стыдится. И это хорошо."
Все эти дни землянин и марсианин провели вместе, рассказывая друг другу о своих цивилизациях, образе жизни и мысли. Казалось, полёт так и будет продолжаться спокойно, и ничто не сможет помешать размеренной жизни на его борту.
Юрий находился там, где и обычно, когда услышал в своей голове протяжный, невероятно тонкий писк, по своей высоте близкий к ультразвуку. В сию же секунду Фирсен оборвал свой рассказ о системе званий в айсерийской армии, вскочил с места и сломя голову пустился к панели управления.
— В чём дело? — крикнул ему вслед Юрий.
— Боевая тревога! Сядь и включи гравитационный предохранитель! Быстрее!
Указав всеми тремя правыми руками на ряд кресел, стоявших у стены, Фирсен встал рядом с одной из прозрачных оранжевых сфер, коих в зале было несколько.
— Доложите обстановку, — сухо произнёс он.
— Истребители граксов в ноль целых, пяти десятых световых годах от нас, товарищ крейслер, — ответил ему дежурный.
Со всего корабля в зал начали стягиваться солдаты. Как только кто-то из них включал гравитационный предохранитель одного из многочисленных кресел, над панелью прямо перед ним тут же возникала всё та же сфера. Прищурившись, Юрий заметил, что внутри каждой из них ярким белым огнём выделились по четыре точки. Их расположение в каждой сфере было одно и то же, и везде они медленно, но всё-таки различимо приближались к центру шара. Вскоре, помимо него, перед солдатами начали возникать новые, постоянно изменяющиеся трёхмерные картины. Молча уставившись на них, айсерийцы не проронили более ни слова. И тут Юрий почувствовал, что плотный и тяжёлый воздух корабля буквально пронизан телепатическими сигналами. Привыкший перехватывать еле различимые, тщательно скрываемые граксами сообщения, теперь он без труда нашёл частоту, на которой, судя по всему, передавался, поистине, гигантский поток информации. В следующий же момент в голове Юрия, словно инструменты оркестра по взмаху дирижёрской палочки, зазвучали голоса. Фразы произносились ими так быстро, что услышь их Гагарин при помощи ушей, а не мозга, то он бы не понял ни слова.
