— Это тебя так та моя фраза задела, что ли? — спросил Герцог, и Маршал стыдливо кивнул:
— И это тоже.
— Какая фраза? — поинтересовалась Танька. Маршал вскинул на Герцога глаза, в которых застыла такая немая мольба, что Танька едва не свалилась со стула.
— Никакая. Забыли и проехали, — великодушно сказал Герцог, и Таньке показалось, что Маршал сейчас из благодарности начнет целовать ему руки. Видимо, Герцогу показалось то же самое, потому что он грубо рявкнул:
— Сопли подбери!
Маршал отпрянул, но расслабился. Как же бледно он сейчас выглядит, подумала Танька. Как же он распускал хвост, когда я сидела и тихо спивалась у себя дома. И не мешал мне, а пользовался тем, что я была просто никакая. А теперь… смотреть противно. Или приятно. С каждым взглядом злость и обида уходили, сменяясь брезгливой жалостью и презрением.
Дальше судьба Маршала была совсем неказиста. Сначала в квартире с трупом оказался пакет с товаром на добрых полторы сотни штук баксов. Потом выяснилось, что убыток возрос вдвое, в квартире обыск, обвинение в убийстве, товар изъяли, а сделала все это милая девушка Таня, казавшаяся до этого совсем безобидной и ни на что не годной. Прямо этого Маршал не сказал, и вообще о Таньке говорил деликатно, но смысл его слов она прекрасно поняла.
На время убийства у Маршала было прекрасное алиби, товар он успел из квартиры убрать — помог прикормленный человечек в отделении, но Танька знала и еще об одном трупе — Маршал быстро свел концы с концами, вспомнив вопрос про нож. Нужно было срочно разбираться с пропавшими деньгами и товаром — чужими, как и говорил когда-то Саша. Иначе ему светило получить пулю в лоб, но не сразу. Сразу он бы еще согласился, но все, предшествующее возмездию, его пугало до истерики.
— Надо было застрелиться… — ядовито посоветовала Танька, но Герцог положил ей руку на плечо и похлопал — помолчи. Танька послушно заткнулась.
Тогда Маршал вспомнил о Скиннере. Но добрый друг Скиннер сказал, что он не в состоянии ему помочь. Маршал принялся ловить Таньку и лихорадочно искать деньги, чтобы заплатить за сгинувший при обыске Танькиной квартиры товар. Машина, заначки и срочно проданная квартира в Очаково решили эту часть проблемы, но на нем продолжала висеть другая половина долга. Скиннер все же отчасти помог, заплатив некоторую сумму за трех маршаловых ребят и пообещав помощь в поисках. Однако помощь была невелика. Маршал получил несколько адресов, на которых могли бы появиться Танька с Сашей, но толку от этого не было. Те, кого он мог послать по адресам, были слишком бестолковы. Денег, чтобы нанять специалиста, у него не было. Может быть, ему помогли бы в кредит его собратья по наркоторговле. Но после этого, скорее всего, ему пришлось бы обдумывать, какую работу может найти себе инвалид в Москве.
Маршал лихорадочно метался, пытаясь продлить отсрочку, счетчик тикал, Танька, опекаемая Сашей, не стремилась отдавать деньги, хотя Маршал уже был готов простить ей все и оставить в покое — только бы отдала. К тому же он обнаружил, что за ним следят — даже не особенно скрываясь, и были это, судя по всему, официальные власти. Скиннер же не предлагал ему убежища, хотя Маршал за это мог бы за руку отвести его ко всем, кого знал. Почему-то вдруг это перестало его интересовать. А через несколько дней он и вовсе пропал с горизонта. Номер телефона, который они использовали для связи, оказался заблокирован.
— Сплошные слезы… — прокомментировал Герцог, усмехаясь. — Сколько раз я говорил, что из тебя мафиозо — как из меня балерина? Ты же приличный веб-мастер, какого рожна тебе еще не хватало?
Да, подумала Танька. Вот уж воистину — не в свои сани не садись. Наркоделец из Маршала, судя по всему, был паршивый. Так, мальчик на побегушках, курьерская служба при серьезных людях. И, насколько она знала, прыгать с парашютом и пить вино с приятелями ему нравилось гораздо больше, чем париться в сауне с проститутками и предаваться прочим радостям жизни «крутого пацана».
Маршал скорчил страдальческую рожу и продолжил. В печальном положении, раздумывая, застрелиться или сигануть из окна, Маршал и сидел, когда к нему явился Саша. Узнав, сколько нужно отдать срочно, Саша выдал ему эту сумму из его же, маршаловых, денег и рассказал, каким образом можно вернуть себе остальное.
— За вычетом денег на расходы, — меланхолически добавил Саша.
— А камера? Что за камера? — воспользовалась паузой, в течение которой Маршал переваривал очередную плюху, Танька.
— Да я снимал, когда с парашютом прыгали, помнишь?
Танька не помнила, но поверила.
— И зачем она тебе так была нужна?
— Да не особо и нужна, просто пропала куда-то вместе с тобой и деньгами. Ну, не хотелось мне, чтобы эти снимки где-то всплыли, — объяснил Маршал и продолжил свою горькую повесть.
Отданных на откуп Скиннеру Маршал больше никогда не видел. Возможно, именно они были кем-то из нападавших на квартиру в Медведково, а потом — на Таньку. Возможно, и нет.
— Жалостная история, — дослушав до конца, сказал Герцог. — Я тебя даже бить не буду — ты свое уже получил. Теперь ты, братец.
Сашина история была короче и проще. Ситуация с якобы благополучно скончавшейся Танькой поставила его в тупик, и сначала навела на мысли, что Танька ему врет. После явления Скиннера ему стало ясно, чьих это рук дело. Но он сильно переоценил могущество Скиннера, и это стало ошибкой, которая потащила за собой целую цепочку дальнейших промахов. Саша никогда не пересекался со спецслужбами и их внутреннюю кухню представлял себе крайне плохо. Он был хорошим бойцом, знал, как увести человека из-под носа у бандитов, но это был его предел. Он поверил в то, что против лома нет приема, кроме другого лома, и принялся искать такой лом. Вдобавок, у него порядком ехала крыша, треща и прогибаясь под тяжестью бесконтрольно валившейся «нездешней» информации. Тесное общение с Танькой ситуацию только усугубляло. Саша разрывался между желанием бросить это дело вместе с Танькой к известной матери и попытаться уйти из-под контроля Скиннера в одиночку, своими понятиями о чести, более чем сильной симпатией к этой злосчастной Таньке и желанием разобраться с человеком, убившим его друга. В результате все это окончательно снесло ему крышу, и он возомнил, что знает, как справиться со Скиннером.
Последнего Саша не сказал, он, судя по всему, по сю пору был свято уверен в том, что знает этот способ. Но Танька оценила его слова именно как доказательство некоторой неадекватности в направлении мании величия.
Неделю он старательно разыгрывал из себя идиота, рассчитывая на то, что прослушивание ведется постоянно. Срывался, делал и говорил глупости, всеми силами пытаясь показать, что не столько крут, сколько выпендривается. Рассудив, что с Танькой на хвосте у него ничего не получится, Саша все-таки решил действовать в одиночку. Избавился от машины. Выиграл (тут Танька не поняла, как) время для действий, о которых Скиннер узнать не мог. Но после некоторого размышления он решил, что ему нужны помощники. Не наемники, а люди, которые будут действовать, защищая собственные интересы. Таньку же он решил использовать, как приманку. Зная, что их прослушивают, он всячески афишировал свою — и отнюдь непритворную — симпатию к ней. Расчет его был прост: когда Танька окажется у Скиннера, тот пригласит Сашу, угрожая Танькиному благополучию. Разумеется, это будет пустой угрозой. Но наивный влюбленный Саша непременно придет сдаваться. Правда, не один, а с бригадой кузнецов. Вот этих-то кузнецов он и хотел найти через Маршала. Найти самого «наркомафиозо» проблемы не составляло, и Саша явился в гости. Почти без шума — один из двух последних шестерок Маршала, тот, что сейчас сидел на кухне, только лишился пистолета и заработал вывих кисти, который сам Саша ему позже и вправил. Другой, правда, отправился в больницу с проломленным черепом и сотрясением мозга. Саша весьма удивился, что, оказывается, там было что сотрясать — те, кто остался в распоряжении Маршала, выглядели типичными анацефалами.
