Все это я осознала, только когда робот наклонился и ухватил Бицепса за ногу.
— Эй, — заорала я. — Оставь его в покое. Твой босс хочет, чтобы ты меня убил. Это же я пресловутый антихрист, неужели не узнаешь?
Роботы не разбираются в антихристах. Ухватив Бицепса за лодыжку, андроид поднял его и занес тело над пропастью.
Фестина выстрелила — в упор и с близкого расстояния, прямо роботу в ухо. В ту же секунду я кинулась вперед; андроид держал Бицепса вверх ногами прямо передо мной, так, что его безвольная рука болталась в пределах моей досягаемости. Я схватила говнюка за запястье в тот самый момент, как робот покачнулся и стал падать: последний выстрел Фестины закоротил уж слишком много контактов в схемах, чтобы он мог удержаться на ногах.
С глухим «бум» андроид свалился на мост и забился в механических предсмертных конвульсиях. Потом, как рыба бьется о дно лодки, подскочил на месте, с грохотом упал, и его дымящееся тело перекатилось через край узкого мостика.
Он не разжал свою хватку на ноге Бицепса. Рука робота держала стальной захват, сомкнутый намертво на лодыжке говнюка.
На один жуткий миг на мне повисли всем своим весом и Бицепс, и андроид, и всех я держала одной рукой за Бицепсево запястье… и продержала до тех пор, пока не вывихнулось плечо, с хрустом и щелчком, оглушительно громкими. Мне еще повезло, что мою руку не вывернуло с мясом, но мои пальцы разжались сами собой… и вот я уже ничего не держу.
Я хватала воздух, а робот с говнюком стремительно летели вниз, скрываясь из вида.
Я и сама могла упасть, если бы они меня перетянули через край своим весом… или от головокружительной, до тошноты и темноты в глазах боли, вызванной вывихом. Я покачалась-покачалась, колеблясь на самом краешке, но этому положила конец Фестина: схватила меня за ноги и втащила обратно на мост, где я и улеглась на утешительно твердой устойчивой поверхности.
— Сука! — завопила Майя. — Дьявол всегда на твоей стороне!
Я не нашла сил ответить. Еще немного, и я потеряю сознание от боли в плече. Фестина обратилась к последней из присутствовавших:
— Смиритесь, Куттэк. Зачем сражаться дальше? Чего вы добиваетесь? Хотите рассказать миру, что Фэй есть воплощенное зло? Я могу в этом помочь, я, адмирал.
«Вот спасибо на добром слове», — подумала я.
— Просто откройте нам дверь, чтобы мы смогли выйти, — продолжала Фестина. — Не сомневаюсь, что вы талантливый археолог; вам полностью подконтрольны все наниты этого бункера. Вы только велите нанитам открыть дверь.
— Да, — мягко отозвалась Майя. — Я могла бы поговорить с нанитами.
Тон ее мне не понравился. В следующую секунду она выкрикнула что-то на незнакомом мне языке — возможно, древнем языке страйдеров, отдавая команду центру управления.
Монолитный гранитный мост подо мной стал размягчаться.
— О, черт! — выкрикнула Рамос. — О, черт…
Мост тоже состоял из нанитов. Последний из оборонительных рубежей бункера. Если на бункер совершено решительное наступление и вражьи отряды несметными полчищами маршируют по мосту, да так, что всех не перестреляешь, то можно просто приказать мосту раствориться. Пусть все летят прямиком в ад!
Поверхность моста размягчилась уже до консистенции селя. Поверхность по краям начала по капле стекать в пропасть. Вдалеке, на другом конце моста, стояла смеющаяся Майя; камень плавился и под ее ногами, но ей было все равно.
— Попалась! — ликовала она. — Вот теперь ты мне попалась, сука!
Фестина схватила меня за руку и указывала на что-то позади нас.
— Смотри!
Стена позади моста тоже начала разжижаться. Безумная безмозглая Майя, по-видимому, приказала всем окрестным нанитам распадаться, в том числе и тем, что блокировали нам отходной путь. Адмирал не без труда поднялась на ноги, силой таща меня вверх за собой.
— Пошли, Фэй! Давай, давай, давай.
Голова у меня кружилась, в плече пульсировала адская боль, но я из последних сил зашагала к выходу. Мост был уже жидким, как земля, размытая тропическим ливнем. С каждым шагом наши ноги погружались еще чуть глубже.
— Вам ни за что не успеть! — завопила Майя, едва не подавившись собственным смехом.
— Давай, — все приговаривала Фестина, таща меня изо всех сил, — давай же.
Я заставила себя двигаться дальше, понимая, что задерживаю ее. Если бы она бросила меня и побежала одна, она точно успела бы убежать — но я знала, что она ни за что так не поступит. Фестина скорее умрет, чем бросит меня на произвол судьбы… а значит, мне нужно продолжать с трудом пробираться вперед.
Внезапно моя нога с хлюпаньем провалилась прямо сквозь мост. Будто я попала в зыбучие пески — еще секунда, и я уйду в дыру с головой. Изо всех оставшихся сил я вырвала руку из захвата Фестины и подтолкнула ее к открывшемуся коридору. Может, этот толчок окажется последним необходимым ей, чтобы оказаться в безопасности… но нет, она тоже стала проваливаться сквозь мост, через наносель… и мы обе падали.
Что-то выскочило прямо на нас из коридора, что-то, вопящее на языке улумов. Тик! Он сделал над нами вираж… и я проорала Фестине:
— Хватайся за него!
— Ты тоже!
Я ни за что не удержалась бы за Тика со своим вышедшим из строя плечом. И Тик не сдюжил бы два наших веса. Взмахом своей здоровой руки я постаралась поскорее протолкнуться вниз сквозь вязкость моста, прочь, в свободное падение.
Глянув вверх, я увидела, что Фестина тоже падает, но она зацепилась за талию Тика, и он замедлил ее падение, словно дельтаплан.
— Фэй! — закричала она. Голос гневный, аж до слез.
«Чувство вины выжившего, — подумала я. — Теперь ты свой человек на Дэмоте, сестренка».
И тут мир взорвался многоцветием. Изумрудно-сине-фиолетово-золотым.
Берег озера Васко.
Я лежала на пляже под непроглядной чернотой северной ночи — теплый весенний ветерок все так же быстро гнал облака — облака, а не плотные тучи, как в Саллисвит-Ривере. Через просветы в облаках светили звезды, тысячи звезд… Я думала о тех далеких ночах, когда ребенком спала вне дома, а надо мной во всю ширь расстилалась огромная вселенная.
Павлин легко парил над водой. Он перебросил меня сюда. Конечно, мой отец не позволил бы мне свалиться в бездонную яму.
— Джай, — сказала я. — Спасибо тебе.
Голова у меня кружилась, накатывала слабость, поэтому я так и осталась лежать пластом на песке. Ничего, кроме звезд, надо мной… пока павлин не вспорхнул, по-отечески обеспокоенный, и не завис буквально в пяти сантиметрах от моего носа.
