Я принял его предложение, хотя демонстрация экстраспособностей на моем примере (а я действительно звонил из «Антидеуса») мне не очень-то понравилась. Если этот ясновидец действительно кое-что мог, то не хватало, чтобы он сразу раскусил меня!..
Ясновидца звали Ярославом, фамилия его была самая неказистая — Лабыкин, было ему двадцать лет с хвостиком, а что касается всего остального, то узнать мне удалось не так много, как хотелось бы.
В статье, которую мне пришлось перечитать несколько раз, про биографические данные Лабыкина говорилось мало. Похоже, журналистке он тоже отказался поведать о себе. Автор статьи лишь предполагала, что Ярослав учился в каком-то вузе, откуда его успешно исключили пару лет тому назад.
Поиск по номеру сотового ничего не дал по той простой причине, что телефон был явно оформлен на подставное лицо.
База данных Профилактики, в которую я не преминул сунуть нос, выдала мне троих Лабыкиных Ярославов, но один из них успел отбыть в мир иной, не дожив нескольких месяцев до своего 90-летия, другой оказался сорокалетним тружеником по части водопровода и канализации, а третий был дипломатом и уже несколько лет работал в Перу.
Был час пик, и народ тек вокруг меня во все стороны. Я вертел головой, пытаясь засечь уникума издали. Почему-то мне казалось, что я его сразу узнаю, но никого, похожего на человека, способного находить людей по фотографиям, в поле зрения не обнаруживалось.
Кроме меня, возле бюста околачивалась разная публика — в основном молодежь. Возле «Башки» было принято назначать свидания, и я с невольной завистью следил, как воссоединялась очередная парочка.
Когда я уже потерял всякую надежду на то, что встреча с Лабыкиным состоится, и обдумывал два основных варианта своих дальнейших действий (либо попытаться дозвониться на его сотовый, либо сразу сообщить шефу, что объект имел наглость не прибыть на встречу), в спину мою вдруг легонько постучали, словно в приоткрытую дверь.
Я недовольно обернулся — и обомлел.
Передо мной стоял высоченный, метра под два ростом, верзила в кожаной куртке, увешанной какими-то металлическими бляхами, пряжками, значками и прочим металлоломом. Лицо под неопрятной шевелюрой было асфальтового оттенка, надбровные дуги сильно выдавались вперед, как у питекантропа, в уголках глаз скопилась грязь. Брился верзила, наверное, только по праздникам, а дышал хрипло, с присвистыванием, словно курил с момента рождения.
— Вы — Альмакор? — осведомился верзила и, когда я кивнул, протянул мне руку, похожую на грабли: — А я — Ярослав. — Потом добавил с неожиданным смущением: — Вы уж извините, что задержался: пришлось исполнять один срочный заказ...
М-да, подумал тоскливо я. Везет же мне на всяких придурков!
— Пиво принесли? — поинтересовался Лабыкин, не давая мне опомниться.
— А как же? — Я приподнял пакет, провисший от тяжести двухлитровой бутыли «Толстяка». — Только оно. наверное, уже теплое — я ведь здесь давно торчу...
— Это непринципиально, — отозвался верзила. — А стакан есть?
— Стакан? — поразился я. — А зачем?
Лабыкин дурашливо осклабился:
— Что ж, по-вашему, я из горла должен высосать такую емкость?
— А что — прямо здесь?.. — по-прежнему не понимал его я.
— Эх, люди, люди, — свысока посетовал Ярослав. — Все-то вам разжуй да на тарелочке подай... А вы что, думали, я вас в ресторан поведу? Или к себе домой? Или вы не хотите вот так, в общественном месте, решать свою проблему?
Я пожал плечами:
— Да нет, мне все равно... Просто странно как-то...
— «Странно», — с непонятным выражением повторил за мной Лабыкин. — Нет, гражданин Альмакор, ничего странного в этом нет. Просто, во-первых, у меня слишком мало времени, чтобы тратить его на возню с каждым клиентом, а во-вторых, пиво для меня — это всего-навсего орудие труда. Как гаечный ключ для слесаря или калькулятор для бухгалтера... Ладно, стакан у меня, к счастью, всегда имеется с собой. Вы все-таки у меня — не первый, и будем надеяться — не последний... — Он порылся в недрах своей чудовищной куртки и выудил на свет складной пластмассовый стаканчик — изобретение отечественной индустрии, основными потребителями которого несколько десятков лет назад стали не рыбаки и туристы, как предполагалось, а труженики алкогольного фронта.
— Ну что? Приступим, если вы не возражаете?
— Да-да, — сказал я. — Конечно. Только я, знаете ли, — пас.
— А при чем здесь вы? — удивился он. — Пить буду я один!
— Может, хотя бы отойдем в сторонку? А то ходят тут всякие, толкнут вас под руку — и прольется драгоценная влага...
— Разумно, — согласился Лабыкин. — Тем более с учетом возможных последствий.
Намек на последствия мне не понравился, но уточнять, что имел в виду верзила-экстрасенс, я не решился.
Мы обосновались у стены, в укромном уголке между бюстом революционера и телефонами-автоматами, потеснив девушку, углубленно штудировавшую учебник по формальной логике, и мужчину с «МК-Бульваром».
— Послушайте, Ярослав, — сказал я. — А может, чтобы сэкономить время и мне, и себе, вы просто заберете пиво с собой? А то неудобно как-то получается...
— Вы что — действительно не понимаете? — спросил Лабыкин, дыша с присвистом. — Или думаете, что я — просто алкоголик? Да если хотите знать, мне это пиво уже поперек горла стоит: я его каждый день ведрами хлебаю. Однако без него, проклятого, работать не получается. Это, знаете, — как допинг для спортсменов. Иначе я ничего не увижу...
— Извините. Я не знал, что это для вас так важно... Ну что — наливаю?
— Наливайте, наливайте, — кивнул Лабыкин.
Я с усилием открутил тугую пробку, и нагревшееся в тепле подземки пиво рванулось из бутыли тугой пенистой струей — я едва успел отклонить горлышко от себя, чтобы не облиться. Струя, ударив в мраморную стену, забрызгала любительницу формальной логики, и та испуганно вскрикнула.
Пришлось рассыпаться в извинениях, выслушивать в свой адрес обидные эпитеты, характеризующие нас с Лабыкиным как козлов, страдающих хроническим алкоголизмом, и одновременно наполнять стаканчик, следя за тем, чтобы он не вздумал сложиться в разгар этого процесса.
Лабыкин опорожнил стаканчик одним духом, так, будто в нем было какое-то мерзкое снадобье. А потом нетерпеливо помахал ладонью перед моим носом:
— Наливайте, наливайте...
Обидно будет, если он, опустошив всю бутыль, пьяно икнет и скажет: «Извините, но, кажется, сегодня сильная магнитная буря, так что с вашим заказом ничего не получится», — думал я, едва успевая подносить ясновидцу стакан за стаканом.
Содержимое бутыли уже подходило к концу, когда Лабыкин заметно замедлил темп. Видно было, что он вливает в себя жидкость, напрягаясь, как штангист перед подпишем рекордного веса.
