На счет двадцать инженер впервые почувствовал в груди жжение. Появилось непреодолимое желание сделать вдох. Со щелчками в ушных раковинах выгнулись барабанные перепонки. Все звуки гудящих машин стали доноситься как сквозь вату.
Через полминуты желание вдохнуть стало всепоглощающим. Заныли мышцы, инженер ощутил вибрацию каждой жилки своего тела.
На счет «сорок» Савельев отчетливо понял, что больше не продержаться. А потеря сознания – это смерть не только для него, но и для запершихся в боксе друзей. Приоткрыв один глаз, он дотянулся до расплывающегося, словно в тумане, планшета и только с третьей попытки попал по кнопке включения компрессора на подачу.
Следующие несколько секунд, слившиеся в вечность, стали для Савельева настоящим адом. Он попытался вдохнуть – нечего. Непроизвольно открыл глаза – их начало выдавливать из глазниц наружу, пришлось опустить веки. Схватившись за горло, инженер захрипел, но из его рта не вырвалось ни звука – без воздуха нет среды для его передачи.
Просто сидеть стало невозможным. Готовое взорваться от напряжения тело требовало действовать, оно жаждало глоток кислорода, и Савельев принялся кататься по полу. Могло показаться, что он бьется в агонии. Впрочем, почти так оно и было – инженер умирал…
— Ы–ы-ы… – с усилием втянул в себя разреженный воздух Савельев и в легкие наконец проникло немного живительного газа.
Второй вдох дался значительно легче, желание поскорей, любым способом закончить эту пытку ослабло. Сев, инженер уткнулся лбом в колени и принялся дышать часто–часто, дожидаясь, когда бухающее в груди сердце чуть замедлится.
Немного отдышавшись, Савельев вытер со лба пот, поднял лицо, открыл глаза. Если бы у него еще оставались силы, он бы заорал. От отчаяния и досады, что после всех мучений, поставив на кон свою жизнь, он так и не сумел истребить всех мертвецов.
Существо, перегородившие выход из его закутка, нагнувшись, прошло под воткнувшейся в цистерну дверью, разогнулось и сверху вниз уставилось на сидящего у его ног человека – и волосы на затылке Савельева зашевелились. Протист не был огромен или уродлив, однако от человека в нем осталось намного меньше, чем у скрывавшегося в подвале небоскреба чудовища. Внешне он еще походил на себя прежнего, но взгляд его иссиня черных, без единого признака белков глаз… от него бросало в дрожь. Млекопитающим и даже рептилиям не свойственен настолько холодный и равнодушный взгляд. Глаза для них средство коммуникации. Но у этого существа они просто еще один сенсорный орган. Как у насекомых.
Кроме глаз, изменилось и его тело, все еще покрытое остатками одежды, давно превратившейся в лохмотья. Силуэт – человеческий, но руки вытянулись, ногти превратились в когти. Само тело поджарое, с узлами мышц под землянисто–серой кожей, лоснящейся от покрывающих ее слизистых выделений. Засаленные темные волосы пучками торчали во все стороны, под ними были заметны какие‑то наросты.
Елозя ногами по растекшемуся из опрокинутой канистры топливо, Савельев попытался вжаться в стену. Запустив руку под пальто, принялся нашаривать пистолет.
Протист склонил голову набок и стал наблюдать за действиями человека.
— Мы спускаемся, – голосом Швеца известила рация.
Мертвец не двигался, и это давало шанс.
Выхватив из‑под одежды пистолет, сняв его с предохранителя, Савельев вскинул руку и прицелился в лицо замершего в паре шагов врага.
Мертвец даже не шелохнулся, когда инженер потянул за курок. Оцарапав ему щеку, пуля со звоном ударилась о торчащую позади него дверь.
Савельев выстрелил во второй раз. Со щелчком бойка по капселю протист дернул головой, и пуля прошла мимо.
Снова грохнул выстрел. За миг до того, как из ствола вырвались пороховые газы, протист неуловимым для глаза движением убрал с траектории полета пули голову. Его скорость восприятия мира в разы превосходила человеческую. Все действия инженера казались ему тягучими, замедленными.
Выстелить в четвертый раз Савельев уже не успел. Плавным шажком сократив дистанцию, мертвец выкинул руку и сбил ствол пистолета в сторону. После сомкнул вокруг горла инженера пальцы, без усилий вздернул его, оторвал от пола и прижал к стене.
Захрипев, Савельев схватился за душащую его руку, попытался поднять и приставить к голове мертвеца пистолет. Выбросив вперед свободную руку, протист вонзил когти в плечо инженера. Нанесенный с хирургической точностью удар перебил связки, и рука с оружием обвисла.
— Что за стрельба? – встревоженным тоном осведомился из рации Швец. – Вася, доложи!
Распрямив ладонь, протист от бедра всадил когти под ребра инженера. Надавив на рану, просунул в нее первые фаланги пальцев. Захрипев от дикой боли, Савельев ощутил, как острый коготь коснулся его сердца.
Чуть ослабив хватку, мертвец позволил инженеру сделать глоток воздуха, а после снова сдавил его горло.
Приблизив к лицу инженера свое лицо, протист шипящим голосом произнес:
— Хочешь стать таким, как я? Или умрешь? Выбирай.
Отпустив душащую его руку, Савельев выбросил пальцы в глаза мертвеца. В тот же самый миг когти мертвеца пронзили сердце, и летящая к лицу симбионта рука инженера упала.
— Ты выбрал, – констатировал протист. Разжав пальцы, он позволил человеку сползти по стене на пол. Упав на колени, навалившись плечом на стену, Савельев из последних сил поднял голову и сфокусировал зрение на возвышающемся над ним мертвецом.
— Продержись пол–минуты! – орала висящая на ремешке рация. – Бежим к тебе! Главное, держись!
Балансирую на грани блаженного забытья, Савельев улыбнулся окровавленными губами. Он знал, что жить ему оставалось считанные секунды, и ему было все равно. Он больше не боялся. Пусть схватка уже проиграна, сражение еще не окончено. Пока этот монстр еще способен передвигаться, нельзя сдаваться и отрубаться. Иначе все усилия будут зазря…
Рука не двигалась ни в плече, ни в локте. Но вот кисть еще не потеряла чувствительность, пальцы могли шевелиться. Сдвинув дуло лежавшего на полу пистолета к луже разлитого топлива, Савельев нажал на курок.
Вместе с пулей и пороховыми газами из дула вылетели раскаленные докрасна микроскопические частички пули. Топливо занялось мгновенно. Охватив пропитанные горючим брюки инженера, оно стремительно поползло вверх по его пальто, превратив человека в пылающий факел. Перед тем, как позволить сознанию навечно раствориться в блаженной тьме, Савельев с удовлетворением отметил, что протист загорелся.
Улыбнувшись в последний раз, инженер умер. И он уже не видел, как мертвец вытаскивает его тело из узкого, пылающего закутка между машинами, он не видел, как охватившее мертвеца пламя начинает гаснуть и как тот парой точных ударов вскрывает его уже мертвое тело…
