Многолюдная процессия стенающих жителей города медленно двигалась за обнажёнными юношами и девушками. Руки у них были связаны, на шеи наброшены верёвочные петли.
Семь юношей и семь девушек. Поникшие, безвольные…
Над толпой витал грозный гул. И все проклинали его, Зуню. За жёсткость, бессердечность, кровожадность.
Какая несправедливость!
Сердце Зуни упало в предчувствии чего-то страшного. Это помешало сразу вникнуть в суть происходящего.
В друг из толпы вышел человек. Грубый, властный, энергичный, в сверкающих доспехах. В нём Зуня узнал… Тиона, своего ученика. Своего единственного ученика, который познал его, который, возможно, даже понял его. Он остановит и убедит этих людей…
А Тион провозгласил:
– Во имя и по повелению Минотавра, сына Зевса Всемогущего!..
Что он говорит?!.
Раздался громче всеобщий плач.
– Чудовище, пожирающее наших детей!.. Чтобы тебя поглотило море!.. – слышал обескураженный Зуня, всё ещё не веря своей догадке.
Неужели его именем твориться преступление? И убьют ни в чём не повинных молодых землян, которых он мог бы научить жить без страха и в счастье?
Но горше во сто крат было узнать, что его именем распоряжается Тион.
Горе!.. Горе для Зуни, горе для людей!
Сильные воины по указке Тиона грубо втолкнули обречённых в один из входов в Лабиринт, поспешно прикрыли массивные створки дверей и наставили копья на толпу, придвинувшуюся к ним в едином порыве.
Зуня видел сжавшиеся фигуры несчастных молодых людей, что припали к стене и обречённо ожидали прихода чудовища, Минотавра, должного пожрать их. А по другую сторону стены вопили и рвали на себе одежды и волосы безутешные родители. Им вторили и следовали все остальные.
Зуня изнемогал от ненависти, бьющей по нему.
Но что это? Из глубины Лабиринта выскочили какие-то вооружённые воины, сбили в кучку жертвы и погнали их куда-то прочь.
Волна облегчения освежило существо Зуни.
Тион не мог нарушить его заветов, а, как сын своего неласкового века, он вынужден делать то, что требовало общество и традиции. И совершив обряд приношения молодых землян в жертву, он теперь освободит их! Осушат слёзы родители и близкие, успокоятся жители города, а он, Зуня, обретёт уверенность.
Это победа! Маленькая, но победа!
Надо увидеть счастливые лица освобождённых юношей и девушек, услышать из их уст благодарные слова, ведь он вправе часть из них принять в свой адрес.
Зуня поспешил вслед за землянами, быстро пересекающих Лабиринт. Они прекрасно ориентировались в нём.
На выходе из Лабиринта, за такими же тяжёлыми дверями, их поджидали другие воины, совершенно не похожие на обитателей города. Это были те же люди, но массивные, заросшие густыми длинными волосами, с бородами и усами, под которыми прятались грубые черты лица.
Вооружённые короткими мечами, они перехватили всё ещё связанных молодых людей и поторопились, бесцеремонно подгоняя несчастных, вниз, где на синем зеркале спокойного моря скорлупкой застыло судно, готовое к отплытию.
Зуня последовал за ними. В его душе уже исчезло ликование, а лишь горечь густила кровь и туманило сознание.
Как он ошибался, веря Тиону и успокаивая себя!
А вот и он – Тион. Успел уже объявиться здесь, у сходней на судно. Важный, недоступный. Рядом с ним подвижный человек с хитрым лицом и повадками змеи. Он, поводя маслеными глазами по обнажённым телам жертв, отсчитывал Тиону золото за каждого их проводимых мимо юношу или девушку.
Зуня понял всё! Тело его свело, пробуждая мрачные инстинкты. Он закричал раненным зверем:
– Не-ет! Только не это!..
Такой подлости не мог простить и вынести даже специально подготовленный, тренированный и до мельчайших частиц своего существа убеждённый Зуня.
Между его подросшими рогами полыхнула, скрутилась тугой спиралью молния. Она резко распрямилась и тонким едва видимым лезвием достала до груди Тиона, выжигая жалкую плоть человека, которому он прививал добро, любовь к соплеменникам, знания…
– Да, мы достигли многого, но не можем заменить очистительной истории с её страстями, кровью и прозрением, – грустно сказал старший Зуня. – Нам урок! И сюда мы вернёмся, наверное, не скоро…
За дюзами звёздного корабля Зуней манящим драгоценным камнем таяла во вселенском просторе Земля.
МИРЫ ДРУЖЕЛЮБИЯ
Золотисто-жёлтый свет планеты вливался во все помещения звездолёта. Оттого окружающие предметы приобрели необычные для космонавтов тени – от бортов к центру. Кирилл Верхов всё чаще прищуривался или прикрывал на несколько секунд глаза ладонью, привыкая к яркому естественному свету.
Выносной пульт трансфеера, матово играя тёплыми бликами, менял картинку за картинкой, паузы заполнял быстро текущей строкой промежуточных результатов и через определённые промежутки времени осведомлял Кирилла об информации, поступившей в архив.
С лёгкостью, приобретённой за годы работы, Кирилл успевал следить за снимками, просматривать и отбирать архивную составляющую, вносить в трансфеер пометки и слушать успокоительное урчание Вперёдсмотрящего – бессонных глаз и ушей корабля.
Обстановка изменилась так стремительно, что Кирилл на некоторое время словно ослеп. Пространство перед кораблём как при продёргивании кадра забилось в судорогах, заплясало, качнуло громаду звездолёта. Весело сияющая планета резко задёрнулась серой шторой. Огненный меч рассёк надвое видимый мир и устремился навстречу землянам. Корабль сорвался с орбиты и быстро стал падать на планету.
Пронзительный вой тревожной сирены вывел Кирилла из оцепенения. Приготовился, было, надеть аварийное снаряжение, и ждал момента, когда тяжёлый прозрачный кокон окружит его, но кресло перевернулось и выбросило его в цепкие манипуляторы роботов-спасателей.
Вокруг ухало, как будто по броне звездолёта били громадными молотами, он дёргался, вступая в противоборство с неожиданной опасностью.
Роботы подхватили Кирилла под руки, упёрлись, помогая, в спину, но его всё-таки несколько раз ударило о переборки, протащило по перекошенному полу, нанося ушибы. Уже теряя сознание, он, наконец, ввалился в капсулу защиты.
В самый последний момент, когда раскалённая игла Вперёдсмотрящего находилась всего в десятке метров от поверхности планеты, звездолёт, истекая раскалённым металлом, выстрелил, словно выдохнул, далеко в сторону и вверх лишь одну спасательную капсулу. Капсулу с Верховым. И тут же корабль встретился с твердью. Страшная сила инерции бросила вперёд двигатели, машины, приборы, всевозможные запасы, людей – всю начинку корабля, разрывая как тонкую бумагу переборки, сметая и выглаживая все выступы. Всё перемешалось в ужасном крошеве и утрамбовалось в многометровый монолит.
Спасательная капсула серым комочком долго висела над пухлой шапкой песка и пыли, выброшенной ударом, потом плавно скользнула вниз и мягко коснулась планеты амортизаторами. Лекарь капсулы осторожно обвил тело Кирилла чуткими щупальцами, сделал массаж, несколько инъекций, привёл его в чувство и погрузил в исцелительный сон.
Через несколько часов Кирилл проснулся. Болела голова, спина. Он безразлично прожевал полимин, предложенный Лекарем, и попытался что-либо понять и вспомнить.
Полимин прояснил голову, и Кирилл попросил Лекаря рассказать о случившемся. Так он узнал о гибели звездолёта с поэтическим названием «Песня. Капсула показалась Кириллу особенно тесной после рассказа Лекаря и он, пренебрегая традиционными предостережениями рецепторов капсулы, выбрался наружу.
Он не обратил внимания ни на косматое светило этой планеты, ни на живность, которая при его появлении
