– Вы что, идиот? Если я пробью вам голову, ваш палец останется невредимым. Некоторое время в нем даже останется горячая кровь. Вот я им и воспользуюсь. Я предпочел бы, чтобы вы остались в живых, потому что утомительно будет объяснять на Авроре вашу смерть, но я как-нибудь вытерплю. Так вот, даю вам тридцать секунд на размышление. Если будете сотрудничать, я немедленно отдаю вам пост Главы Института, нет – все будет так, как я хочу, а вы умрете. Начинаю: один, два, три…
Мандамус в ужасе смотрел на Амадейро, который продолжал считать и смотрел на Мандамуса поверх бластера твердыми холодными глазами.
Затем Мандамус прошипел:
– Уберите бластер, Амадейро, иначе мы оба будем обездвижены под предлогом, что нас надо защитить от вреда.
Предупреждение опоздало. Молниеносно протянулась рука и схватила Амадейро за запястье, парализовав его, и бластер выпал.
– Извините, – сказал Дэниел, – что я причиняю вам некоторую боль, доктор Амадейро, но я не могу позволить вам держать бластер, направленный на другого человека.
99
Амадейро не сказал ничего, а Мандамус холодно произнес:
– Вы два робота, с которыми, как я вижу, нет хозяина. В его отсутствие ваш хозяин – я, и я приказываю вам уйти и не возвращаться. Поскольку, как вы видите, никому из людей в данный момент не грозит опасность, ничто не может пересилить вашу обязанность повиноваться этому приказу. Уходите.
– Простите, сэр, – сказал Дэниел, – нет нужды скрывать от вас наши имена и возможности, поскольку вы их уже знаете. Мой спутник, Р. Жискар Ривентлов, умеет определять эмоции. Друг Жискар!
Жискар сказал:
– Когда мы подходили, определив ваше присутствие издалека, я отметил, доктор Амадейро, что ваш мозг переполнен яростью. В вашем, доктор Мандамус, была крайняя степень страха.
– Если и была ярость, – сказал Мандамус, – это была реакция доктора Амадейро на приближение двух необычных роботов, особенно того, который способен вмешиваться в человеческий мозг и который погубил, может быть навсегда, мозг леди Василии. Мой страх, если он был, также явился результатом его появления. Теперь мы овладели своими эмоциями, и вам нет оснований вмешиваться. Мы приказываем вам уйти.
– Прошу прощения, доктор Мандамус, – сказал Дэниел, – но я просто хочу удостовериться, что мы можем спокойно следовать вашим приказам. Не было ли бластера в руке доктора Амадейро и не был ли этот бластер направлен на вас?
– Он объяснял мне, как работает бластер, и собирался убрать его, когда ты схватил его за руку.
– Тогда я должен вернуть его доктору Амадейро, прежде чем уйти? – поинтересовался Дэниел.
– Нет, – без колебаний ответил Мандамус, – потому что у вас будет уважительная причина остаться здесь и, как вы скажите, защищать меня. Возьмите бластер с собой и уходите, и у вас не будет оснований возвращаться.
– У нас есть основание думать, – сказал Дэниел, – что вы сейчас в районе, куда людям не разрешено проникать…
– Это обычай, а не закон, и на нас не распространяется, поскольку мы не земляне. Кстати, роботам тоже не разрешается быть здесь.
– Мы доставлены сюда, доктор Мандамус, высоким лицом земного правительства. У нас есть основания думать, что вы здесь намерены поднять уровень радиоактивности в земной коре и нанести серьезный и непоправимый вред планете.
– Отнюдь нет… – начал Мандамус.
Амадейро в первый раз вмешался:
– По какому праву, робот, ты устраиваешь нам перекрестный допрос? Мы люди и отдали вам приказ. Подчиняйтесь!
Его авторитетный тон заставил Дэниела вздрогнуть, а Жискар наполовину повернулся. Но Дэниел сказал:
– Простите, доктор Амадейро, но я не веду перекрестного допроса, а только ищу уверенности, что могу спокойно последовать вашему приказу. У нас есть основания думать, что…
– Можете не повторять, – сказал Мандамус и повернулся к Амадейро: – Доктор Амадейро, разрешите мне ответить, – и снова к Дэниелу: – Дэниел, мы здесь с антропологической миссией. Наша задача – найти истоки различных человеческих обычаев, влияющих на поведение космонитов. Эти истоки можно найти только на Земле, вот мы тут и ищем.
– У вас есть на это разрешение Земли?
– Семь лет назад я разговаривал с соответствующими чиновниками Земли и получил разрешение.
– Что ты скажешь, друг Жискар?
– Показания мозга доктора Мандамуса таковы, что его слова не соответствуют существующему положению.
– Значит, он лжет?
– Предполагаю.
Мандамус сказал с непоколебимым спокойствием:
– Может, ты и предполагаешь, но предположение – не достоверность. Ты не можешь не повиноваться приказу на основании простого предположения. Я знаю это, и ты знаешь.
Жискар сказал:
– Но в мозгу доктора Амадейро ярость сдерживалась только эмоциональными силами, которых вряд ли требовала работа. Вполне возможно, что эти силы, так сказать, соскользнут и ярость вырвется наружу.
– Чего вы виляете перед ними, Мандамус? – закричал Амадейро.
Мандамус заорал в ответ:
– Молчите, Амадейро! Вы играете им на руку.
– Это унизительно и бесполезно, – продолжал Амадейро, со злобой отталкивая протянутую к нему руку Мандамуса. – Они знают правду, ну и что? Роботы, мы космониты, больше того, мы аврорцы, с планеты, где вы были сконструированы. И еще того больше, мы официальные высокие лица на Авроре, и вы должны понимать слово «люди» в Трех Законах Роботехники, как означающее аврорцев. Если вы не повинуетесь нам сейчас, вы вредите нам и унижаете нас и нарушаете этим Первый и Второй Законы. Это правда, что наши действия здесь направлены на уничтожение землян, даже большое их количество, но это к делу не относится. Это все равно, как если бы вы отказались повиноваться нам, потому что мы едим мясо убитых нами животных. Ну, я объяснил вам все, а теперь убирайтесь!
Но последние слова превратились в хрип. Глаза Амадейро вытаращились и он упал. Мандамус, беззвучно открыв рот, склонился над ним. Жискар сказал:
– Доктор Мандамус, доктор Амадейро жив. Он в коме, из которой его в любое время можно вывести. Но он забудет все, связанное с этим проектом, и ничего не поймет, если вы станете объяснять ему. Когда я это сделал – я не мог бы этого сделать, если бы не собственное признание доктора Амадейро, что он намерен уничтожить большое количество землян – я, возможно, навсегда повредил некоторые участки его памяти и его мыслительные способности. Сожалею; но ничем не могу помочь.
– Знаете, доктор Мандамус, – сказал Дэниел, – некоторое время назад мы встретили на Солярии роботов, которые узко определяли человека только как солярианина. Мы поняли, что если у других роботов сузить определение того или иного рода, они могут стать причиной безмерных разрушений. Бесполезно пытаться ограничить у нас определение «люди» только аврорцами. Мы определяем людей, как всех членов рода Homo sapiens, включающего землян и поселенцев, и мы чувствуем, что предупредить вред для группы людей и человечества в целом важнее, чем предупредить вред для индивидуума.
