Ознакомительная версия.
Воспитатели молчат иначе. Гневно молчат, патетически молчат, грозно, насмешливо – но не так вот, мертво. Сухо, будто и не зная, что сказать.
Он перевел дыхание:
– Господа, потому что перед вами – сын Командора Онова… – он приосанился, оглянулся на брата: – и еще один его сын… Зачем нам все усложнять? Зачем нам расстраивать Командора, а?..
Незнакомцы молчали; Ивар набрал в грудь побольше воздуха:
– Господа, мы все понимаем, ваша служба… Но если вы проявите к нам неуважение – гнев Командора будет… еще больше. Вот честное слово.
Полупрозрачные шлемы качнулись – кажется, незнакомцы обменялись взглядами.
Ивар иссяк. Снова оглянулся на брата, на этот раз сердито и обиженно: ну?!
И тогда заговорил кто-то из незнакомцев – не сразу и разберешь, кто. Голос был незнакомый, насмешливый, с еле слышным… кажется, это называется акцентом. Непривычное произношение совершенно обычных слов:
– По-видимому, молодые люди посланы в запретную зону с инспекцией?
Саня торопливо шагнул вперед:
– Вероятно, произошло недоразумение. Пожалуйста, дайте нам пройти на шлюпку – мы сразу стартуем… Если хотите, – голос Сани дрогнул. – Если хотите, можете связаться с нашим отцом… Хоть это… не очень желательно.
– С Командором Оновым? – медленно, чеканя каждое слово, поинтересовался второй голос, тоже незнакомый. Саня закивал, ударяясь лбом о прозрачное забрало своего шлема:
– Да, да… Мы его сыновья. Поверьте, мы сами смогли бы решить все проблемы, связанные с… э-э-э… со Сводом Правил.
Незнакомцы снова переглянулись, но не двинулись с места, и тогда Ивару сделалось совсем уж не по себе.
Ситуация была… да чего там, бывают такие ситуации. Но вот молчание их было ненормальным. Нечто, проскалъзывающее в голосах… в позах… и, наверняка, во взглядах, черт бы побрал эти дымчатые забрала, скрывающие лицо…
Он ощутил себя школьником, которого за невыученный урок потащили вдруг на плаху, под этот, как его, железный топор.
– Дайте же нам пройти! – выкрикнул он до непристойности тонким голосом.
Иначе, нежели страхом, никак не объяснить было ту паническую поспешность, с которой он попытался проскользнуть мимо серых комбинезонов к трапу – и уже почти проскользнул, когда кто-то из незнакомцев лениво шевельнул плечом. Едва удержавшись на ногах, Ивар отлетел на прежнюю позицию, и, не удержавшись, немножечко упал на опешившего Саню.
– Что вы делаете!.. – голос Сани дрогнул.
Переводя дыхание, Ивар процедил сквозь зубы:
– Командор… еще… да как вы смеете меня… касаться?!
Незнакомцы переглянулись в третий раз. Обладатель акцента заметил, похоже, с усмешкой:
– Прошу прощения, сударь…
В руках у него появился плоский потрепанный телефон; пискнув, загорелся зеленый маячок связи. Ивар и Саня напряглись.
Обладатель акцента быстро, вполголоса заговорил, обращаясь не к мальчикам и не к товарищу, а к кому-то невидимому на том конце связи; в наушниках братьев разразился одинаковый треск, и разобрать удалось немногое:
– Двое… в точку… ничего нельзя сделать… сыновья Онова… да… да… нет… шлюпка… не знаю… да… понял… да.
Разговор закончился, зеленый маячок подмигнул и погас.
– Ну? – поинтересовался Ивар в надежде, что собеседникам странного незнакомца удалось его вразумить. – Мы можем наконец лететь?
Молчание.
Нехорошее предчувствие, исподволь нараставшее в душе Ивара, растеклось теперь по всему телу – будто прокололи мешок с густой вязкой жижей.
* * *
За долгих полчаса, проведенных взаперти, Ивар успел передумать о множестве горьких и неприятных вещей.
Он сидел на одной из двух откидных кроватей – сидел, подобрав колени к подбородку, уставившись в желто-бежевую стену напротив, грыз ногти и переживал попеременно то приступ озлобления, то волну раскаяния. Впервые за одиннадцать лет окружающий Ивара мир оказался столь враждебным и непредсказуемым.
Во-первых, его лишили свободы. Во-вторых, его разлучили с братом, сразу же, с тамбуре; он хватал Саню за руку и почти плакал, начисто позабыв о гордости, не боясь уже показаться маленьким, слюнявым и смешным – но даже унижение не помогло, Саню увели в одну сторону, а его, Ивара – в другую. Невероятно; никогда в жизни Ивару не приходилось встречаться с таким видом наказания…
Да, если честно, он вообще ни с какими наказаниями не знаком. Если не считать тяжелого вздоха мамы – «Ты меня огорчил»… Да еще грустных глаз отца – «Эх, Ивар…»
В его обожаемых книгах с провинившимися детьми чего только не выделывали. И розгами, и под замок, и в угол на колени; правда, Ивар книги-то любил вовсе не за это. Скорее, вопреки…
Он встал и снова уселся; всхлипнул, вскочил и пнул ногой запертую дверь. Больно ушибся, зашипел сквозь зубы, вернулся, хромая, к кровати и уселся опять.
Читать книжку – не значит в книжке жить. Всегда и везде, в самых неприятных ситуациях он оставался собой – любимым сыном всемогущего Командора. Запереть Ивара в комнате – все равно, что запереть самого Онова, это немыслимо, это даже смешно… И он попытался расхохотаться – но выдавил лишь жалкое ненатуральное «хи-хи».
Неужели проступок, на который он толкнул и брата, столь тяжел?! Неужели отец, которому наверняка уже доложили, что сын его Ивар мается под замком, только сурово нахмурился и сказал: «Пускай»?!
Что ж. Если такое предположить – тогда смело можно воображать и розги, которые принесут с минуту на минуту…
Ивар невольно взглянул на дверь. Поежился.
А если отцу не доложили – то что же тогда? Эти люди, которые обращались с ними так жестко, так сухо… Они что же, не понимают… не соображают, что творят?!
Его снова захлестнул праведный гнев; стиснув кулаки, он резко поднялся – и в ту же минуту дверь распахнулась.
Получилось глупо – будто он поднялся навстречу вошедшим, как и положено воспитанному мальчику. Возмущенный унизительным совпадением, он демонстративно улегся на спину и ногами в башмаках уперся в бежевую обшивку стены. Вошедших было двое, один большеротый со шрамом, тот самый, что привел Ивара в бункер и запер на замок. Другой – незнакомый, длинноносый, с тонкой полоской усов над узкими губами.
Дверь закрылась. Вошедшие – Ивар видел боковым зрением – неподвижно стояли посреди тесной комнатки и бесстрастно разглядывали развалившегося на койке мальчика.
– Генерал, – вздохнул наконец усатый, обращаясь, по-видимому, к своему спутнику.
В ту же секунду Ивар был крепко взят за плечи и сдернут с кровати, причем ноги его повисли, не достигая пола, а удивленное лицо оказалось вровень с лицом усатого.
Ознакомительная версия.
