Счастливая Вилка откашлялась, тоже развернула плечи пошире и решила начать.
- Мадам…
- Нет. Заткнись. - Миоцен грозно поглядела вокруг, словно предупреждая всех. - Меня не интересуют ничьи соображения по этому поводу. Да и по другим тоже. И, честно говоря, судьба этого ненормального волнует меня мало. Меня расстраивает другое. То, что кто-то делает выводы и предположения, не задав сначала самых простых вопросов. И больше всего меня беспокоит мой собственный простой вопрос: «Что еще забыли спросить друг у друга и у самих себя мои высокомерные, мои малоопытные генералы?»
Тилл вышел вперед. Этот брифинг проводил он, поскольку по вполне понятным причинам руководство военными действиями и всю ответственность за них Миоцен отдала именно в его руки. У нее появилось слишком много собственных неотложных обязанностей в такой ситуации. Кроме того, развернувшиеся события были слишком жестоки, чтобы вовлекать в них непосредственно Премьера. Уж лучше пусть ее сын несет всю ответственность за крутые меры. Миоцен продолжала пребывать в этой уверенности и сейчас.
- Вы правы, мадам, - снисходительно заметил Тилл, первым делом демонстрируя генералам, как надо кланяться. Последнее слово летело уже прямо в мраморный пол. - Еще рано называть что-либо победой, мадам. Победа не продается дешево. И реморы, скорее всего, еще только первые наши враги.
- Да, да, именно так! - подхватила Миоцен.
Поскольку брифинг проводила не она, то у Миоцен была прекрасная возможность покинуть его сейчас же. У нее на повестке дня было только очередное проявление своей власти, а не конкретные дела, и потому, резко развернувшись, она пошла к одному из нескольких выходов, ведущих в глубины своих похожих на лабиринт покоев. На ходу она передала Тиллу по частному каналу:
- Когда закончишь, зайди ко мне…
- Слушаюсь, мадам - отчеканил Тилл также по частному каналу и добавил: - Я не задержусь, мама.
Миоцен хотела было еще напоследок оглянуться через плечо, но решила, что это ни к чему. По прежнему опыту она уже знала, что ничего неожиданного на этих лицах не прочтет. Можешь задавать все свои простые вопросы, - сказала она себе, - но не жди ответов, зная, что на все вопросы, приятные или нет, их не существует.
Жилые помещения были весьма странными, и более сомневающиеся в себе люди, скорее всего, избегали бы этих маленьких, уютных, но уж очень просто обставленных комнат. Но новый Премьер никогда и не думала жить где-нибудь в другом месте. Если уж она заслужила кресло бывшего Премьера, то почему бы ей не получить и ее бывший дом? И действительно, после первых недель эти холлы, альковы, заросли и даже огромная старая кровать не доставляли Миоцен ничего, кроме чувства покоя и облегчения.
Но постель была уже занята.
- Как брифинг?
- Все нормально, - ответила она, но на всякий случай подключилась еще раз к каналу и услышала отрывистые неумолкающие речи генералов, прерываемые спокойным и властным голосом Тилла. - Есть ли прогресс? - наконец удовлетворенно спросила она, отключив связь.
- Весьма медленный, - ответил Доблестный. - Да, медленный.
Реморы знали, как можно привести Корабль в полную негодность. Начинало казаться, что так превознесенная некогда Вьюн любовь к Кораблю не значит уже ничего; они продолжали свои атаки с той же ревностностью, как защищали когда-то ее учение. В одно мгновение Миоцен выслушала и обобщила последние сводки о разрушениях и восстановлениях, причем один из каналов отозвался далеко не сразу.
- Проблема вновь выходит на поверхность, - сердито заметила она.
- Об этом я тебя и предупреждал, - Доблестный смотрел на нее яркими серыми глазами, слишком большими для его маленького лица и слишком широко открытыми, чтобы спрятать любую тайну. - То, что мы делаем… этого не надо было бы делать… По крайней мере, с людьми. Глубокие изменения…
- …в небольшой отрезок времени. Я помню, что ты говорил мне это. Да и другие тоже. - Она медленно стала разглаживать форму на плечах, и та постепенно поплыла вниз, обнажая ее мощное, крупное и красивое тело, сиявшее в свете фальшивого солнца спальни.
Миоцен присела на край кровати.
Доблестный подвинулся ближе, но все же заколебался, прежде чем положить ладонь на ее обнаженную грудь. Он, конечно, не любил ее нового тела, и, конечно, она старалась не обращать на это внимания. Новые обязанности требовали слишком много места для трансплантированных каналов, слишком много энергии, и тело было создано в соответствии с этими нуждами. К тому же, робость любовника по отношению к ее новому телу даже нравилась Миоцен, и сейчас она с нежной улыбкой и опущенными глазами следила, как его легкие пальцы нежат широкий круг ее левого соска.
- У нас нет времени, - напомнила она. - Скоро придет Тилл.
Доблестный был благодарен за отказ, но все же отрава чувственности уже настолько завладела им, что пальцы еще какое-то время задержались на соске, ощущая, каким упругим он становится от подступившей крови.
Когда рука исчезла, она надела ночной костюм.
- Ты выглядишь усталой, - успокоившись, заметил Доблестный. - Даже больше, чем обычно.
- Только не говори, мне, что надо выспаться.
- Я и себе-то не могу этого пожелать, - ответил он. Миоцен снова улыбнулась и уже хотела было сказать,
что желает ему быть столь же внимательным к ее сообщениям, как и к ее состоянию, но тут по одному из работающих каналов начался какой-то странный шум, и она успела сказать только первое слово:
- Желаю…
Доблестный ждал, готовый улыбнуться, когда настанет его очередь.
Но Миоцен сосредоточилась на чем-то, что было доступно лишь ей одной.
- Что случилось? - осмелился, наконец, спросить ее возлюбленный.
- Ничего. - Она встала, удивленно посмотрела на свой ночной костюм, словно забыла, зачем надела его. - Ничего, - повторила она. - Подожди меня здесь. Подожди. - Вновь натянула форму и в третий раз, но уже шепотом приказала Доблестному ждать, растворяясь в красном полированном граните стены.
- Но где ты? Где? - бормотал он. Однако стена уже закрылась.
То, что в жилище Премьера были потайные двери, неудивительно. Еще будучи Первым креслом, Миоцен поняла, что в лабиринте комнат и коридоров немало мест для уединения и выходов в случае экстренной необходимости. Удивительно было другое: эти тайники и секретные выходы были достаточно примитивны, плохо сделаны и не имели определенных последовательных продолжений.
Самая большая из потайных комнат, сделанная уже во время ее правления, была заполнена медленно мумифицирующимися головами. Это было место, вполне подходящее для хранения отставленных от должности капитанов, - музей жестокости и банальности. Но комната непосредственно за спальней была поменьше, и никто, даже Доблестный и Тилл, не знали, что в ней есть тайный люк, сооруженный предыдущим Премьером еще во время неожиданной атаки параноиков. Люк этот вел к нигде не зарегистрированному кару, созданному специально для тайных целей и в любое мгновение готовому к работе.
