— Взгляните, мистер Рамсей. — Он показал молодому человеку книгу, раскрытую на гексаграмме сорок восемь. Кунь — «Истощение».
— Обычно это плохое предзнаменование, сэр, — Рамсей склонился над книгой. — Какой был вопрос, сэр? Если, конечно, не секрет.
— Я выяснял нынешнюю ситуацию, — ответил Тагоми. — Ситуацию для всех нас. Нет черт развития. Статичная гексаграмма. — Он захлопнул книгу.
В три часа того же дня Фрэнк Фринк, ожидавший со своим компаньоном ответа Уиндэма-Мэтсона, решил посоветоваться с Оракулом. «Какие события грядут?» — спросил он и подбросил монетки.
Выпала гексаграмма сорок семь. Он получил одну черту развития, «девятку» на пятой позиции.
«Отрежут нос и ноги.
Будет трудность от человека в красных наколенниках.
Но понемногу наступит радость.
Это благоприятствует принесению жертв и молений».
Очень долго — почти полчаса — он изучал текст и комментарии, пытясь понять смысл пророчества. Гексаграмма, особенно черта развития, встревожила его. В конце концов, он с сожалением пришел к выводу, что денег они не получат.
— Слишком уж ты полагаешься на эту книгу, — заметил Эд Мак-Карти.
В четыре часа курьер из «Корпорации У-М» вручил Фрэнку и Мак-Карти большой конверт, из которого они извлекли чек на две тысячи долларов.
— Выходит, ты был неправ, — решил Мак-Карти.
Фрэнк задумался. Значит, Оракул указывает на некие будущие последствия их поступка. Это обеспокоило его. Когда они скажутся, станет ясно, что имел в виду Оракул. А пока...
— Можно браться за мастерскую, — сказал Мак-Карти.
— Сегодня? Сейчас? — у Фрэнка сильней забилось сердце.
— Ну да. Заявки на материалы готовы, остается бросить их в почтовый ящик. Чем раньше мы это сделаем, тем лучше. Что сможем, раздобудем здесь. — Эл натянул пиджак и направился к выходу.
Владелец дома, в котором жил Фрэнк, согласился сдать под мастерскую подвал. Пока подвал служил им кладовой, но скоро они выбросят картонные коробки, соорудят верстак, протянут проводку, ввернут лампочки и установят моторы с приводными ремнями. У них были готовы эскизы, разработана технология и составлены списки всего необходимого.
«Фактически, мы уже начали,» — подумал Фрэнк. Они с Мак-Карти даже придумали название: «Эдфрэнк. Ювелирные изделия на заказ».
— Ну, досок на верстак и кое-чего из оборудования мы, может, сегодня купим, — сказал Фрэнк. — А вот ювелирные инструменты — вряд ли.
Они отправились на рынок пиломатериалов на южной окраине Сан-Франциско и через час приобрели доски.
— Что тебя гложет? — спросил Эд Мак-Карти, когда они входили в магазин скобяных товаров.
— Деньги. Мне не по душе то, как мы их раздобыли.
— Зато старине У-Эму утерли нос, — сказал Мак-Карти.
«Знаю, — подумал Фрэнк. Именно это мне и не нравится. Мы действуем его методами».
— Сделав выбор, не оглядывайся, — назидательно произнес Мак-Карти. — Смотри вперед. Думай о деле.
«А я и гляжу вперед, — подумал Фрэнк. Он размышлял о пророчестве. — Интересно, какие от меня требуются жертвы и моления? И кому?»
В конце недели Роберту Чилдэну позвонил Казоура и пригласил его на обед. Чилдэн пришел в восторг: все эти дни он с нетерпением ждал, когда молодая супружеская чета даст о себе знать.
Он раньше обычного запер дверь «Художественных промыслов Америки», взял велотакси и направился в фешенебельный район, где жили Казоура. В этом районе не было белых жителей, однако Чилдэн ориентировался здесь неплохо. Проезжая по петляющим улицам с ухоженными газонами и склонившимися над ними ивами, он восхищался шикарными, ультрасовременными многоэтажками, балконами с перилами из кованого железа, высокими оригинальными колоннами, пастельными тонами, новыми строительными материалами... Короче говоря, что ни дом, то произведение искусства. А ведь совсем недавно здесь были развалины.
Игравшие на улицах в футбол или бейсбол японские дети провожали Чилдэна равнодушными взглядами и тут же забывали о нем. Зато взрослые, хорошо одетые бизнесмены, которые в этот час возвращались с работы, смотрели на него с интересом. Наверное, удивлялись: неужели он здесь живет?
Чем ближе Чилдэн подъезжал к дому Казоура, тем больше нервничал.
«Вот я и приехал. И приглашен, между прочим, не по делам, а на обед», — отметил он, поднимаясь по лестнице. Прежде чем отправиться в гости, Чилдэн изрядно намучился, выбирая костюм, зато теперь он был уверен, что выглядит безукоризненно.
«Безукоризненно, — с горечью подумал он. — Что с того? Кого обманет моя внешность? Я здесь посторонний. Когда-то белые люди расчистили эти земли и построили на них прекрасные города. А теперь я изгой в собственной стране».
По устланному ковром коридору он подошел к двери квартиры Казоура и нажал кнопку звонка. Дверь немедленно отворилась. На пороге стояла юная миссис Казоура в шелковом кимоно и оби[29]. Роскошные черные волосы были стянуты в узел на затылке.
Она приветливо улыбнулась. В гостиной, за ее спиной, с бокалом в руке сидел мистер Казоура. Он помахал рукой.
— А, мистер Чилдэн. Входите.
Чилдэн поклонился и вошел.
«Отличный вкус, — отметил он, окинув комнату взгядом. — И какая аскетичность! Совсем немного вещей: лампа, стол, книжный шкаф, эстамп на стене. Непередаваемое японское чувство «ваби»[30]. В домах англо-саксов такой интерьер найти невозможно. Только японцы способны видеть красоту в самых простых вещах, а главное, умеют их расположить.
— Что-нибудь выпьте? — спросил Казоура. — Шотландское с содовой?
— Мистер Казоура... — начал Роберт Чилдэн.
— Пол, — поправил молодой японец и указал на жену: — Бетти. А вас...
— Роберт, — прошептал Чилдэн.
Они уселись на мягкий ковер с бокалами в руках. По комнате плыли звуки кото — японской тридцатиструнной арфы. Эта пластинка, выпущенная фирмой «HMW» была очень популярна. Проигрыватель был укрыт от глаз, и Чилдэн не мог понять, откуда звучит музыка.
— Мы не знаем ваших вкусов и поэтому решили перестраховаться, — сказала Бетти. — Сейчас на кухне в электропечи готовятся котлеты на косточке. На гарнир будет жареный картофель с луком и сметанным соусом. Говорят, если хочешь угодить новому гостю — угости его котлетой.
— Это замечательно, — сказал Чилдэн. — Обожаю котлеты. — Он говорил правду. От огромных скотоводческих хозяйств Среднего Запада Тихоокеании перепадали жалкие крохи, и Чилдэн даже не мог припомнить, когда ел хорошее мясо последний раз.
