— Так у него еще и мастерская была? — деланно удивился Окш.
— Была. На островке, чуть ли не посреди озера. Думал, мы ее там не отыщем.
— Короче, план Карглака удался?
— Вполне, — сообщил Мавгут не без гордости. — Недаром же мы этим делом занимались! Всех кого нужно нашли и по назначению отправили. Ну если только парочка совсем дряхлых стариков в дороге подохла. Теперь сидят все эти умные головы в каком-нибудь подземелье, едят черствый хлеб и мозгуют над тем, как утереть нос отродью Клайнора.
— Губитель Максаров допустил промашку, не стерев своим помощникам память, — с видом знатока сказал Окш.
— Память-то он им стер, да среди максаров есть такие, что могут память отца прочесть в голове сына. Кстати говоря, твоя мамаша такой способностью тоже владела.
— Мудро поступил Карглак. Ничего не скажешь… — задумчиво произнес Окш. — Мастеров разыскал. Мастерскую в Чернодолье вывез…
— Сорок возов всяких железок и стекляшек! — воскликнул Мавгут. — Даже сажу из дымохода в отдельную посудину собрали. Башню эту, в которой мастерская находилась, по кирпичику разнесли. Островок до основания срыли. Камыш на берегу выжгли. Теперь место то никому не найти… Значит, не хочешь мрызлов брать? Решай быстрее, а то нам дальше ехать надо. И так задержались с тобой…
— Мрызлов не буду, — покачал головой Окш, неторопливо расстегивая свой просторный плащ. — Мне лошади нужны.
— Нам они самим нуж…
Шалтарк не успел закончить фразу, потому что Окш аккуратно ткнул его клинком в сердце (не хотелось пачкать обильной кровью седло и чепрак). Мавгут, почуявший опасность еще в последних словах Окша, с места в карьер погнал свою лошадь в сторону ближайшего леска. Возможно, он и ушел бы от возмездия, но Хавр подстрелил скакуна из многозарядки. Пока Мавгут выпутывался из стремян и поводьев, Окш, вскочивший на лошадь Шалтарка, был уже тут как тут…
Мрызлы бросились врассыпную Преследовать их не стали. Лишенные надзора хозяев, они неминуемо должны были истребить друг друга, если не из врожденного жестокосердия, то хотя бы из чувства голода. Мясо мрызлов жестковато и неприятно на вкус, но среди них оно ценится все же выше, чем мертвечина…
— Как ты сам понимаешь, наш договор утратил силу, — сказал Окш, подтягивая на лошади Шалтарка сбрую. — Мне нечем заплатить тебе даже за прошлые услуги. Поэтому я не вправе больше распоряжаться тобой.
' — А я-то, дурак, надеялся разбогатеть, — криво усмехнулся Хавр. — С чем пришел, с тем и уйду.
— Куда ты собираешься направиться?
— Еще не знаю. Звали меня в одну страну. Министром личных дел тамошнего императора. Да уж больно работа канительная. Все его личные дела на бабах завязываются. Сегодня подавай худую и рыжую, а завтра толстую и черную. Кроме всего прочего, предпочтение отдается девственницам. Вот и носишься целый день как пчелка… А сам ты куда?
— В Чернодолье, — сказал Окш как о чем-то само собой разумеющемся.
— Зачем? — У Хавра глаза на лоб полезли.
— Максаров губить, зачем же еще… Другого занятия я для себя не представляю.
— Ты с ума сошел! Эштра, наверное, уже давно столковалась с Карглаком, и сейчас пленные мастера-жестянщики изучают твое оружие. Если они раскроют его секрет, то обязательно поделятся им с максарами. Тогда клинок тебе больше не поможет.
— Не хочу загадывать наперед. Война только началась. Глупо надеяться на ее скорое завершение.
— Ты что-то задумал, — медленно произнес Хавр. — И, как мне кажется, что-то страшное…
— Не принимай мои проблемы близко к сердцу, — натянуто рассмеялся Окш. — Ну, будем прощаться… — И все же, что у тебя на уме?
— Не твое дело! — отрезал Окш, вскакивая в седло.
— Подожди! — Хавр ухватился за его стремя. — Хоть ты и считаешь, что наш договор утратил силу, я согласен служить тебе и дальше. Даже даром.
— Служи, я не возражаю. Однако учти на будущее, что хозяин не обязан делиться со слугою своими планами. Если это тебя устраивает, можешь примоститься у меня за спиной. Конь, я думаю, выдержит, ведь мы вдвоем весим ненамного больше, чем этот обжора Шалтарк…
Когда впереди замаячили каменные истуканы, удерживающие на своих плечах невидимый, но непроницаемый купол, защищающий Чернодолье не только от мести врага, но и от гнева богов, Хавр, и без того обеспокоенный странным поведением Окша, спросил:
— Почему ты свернул на другую дорогу? Так мы в Чернодолье не попадем. В ворота может пройти далеко. не каждый.
— Я пройду! — Судя по тону, эта фраза имела и другой смысл: «Отвяжись от меня!"
В полусотне шагов от гранитного колосса, чьи весьма условно выполненные ноги образовывали как бы глубокую арку, под сводами которой мог пройти лишь исконный житель Чернодолья, да и то лишь тот, кто унаследовал ключ к этим колдовским воротам от своих предков вместе с клинком, гербом и родовым замком, Окш соскочил с коня.
— Приехали, — сказал он, направляясь к истукану. — Ноги размять не хочешь?
Хавр, пребывавший в состоянии полной растерянности, вынужден был покинуть свое место на лошадином крупе и отправиться вслед за Окшем, уже успевшим обнажить клинок. У него вертелось на языке немало вопросов, но, судя по настроению Губителя Максаров, задавать их сейчас было бесполезно.
Окш тем временем приступил к действиям, похоже, заранее хорошо обдуманным. Несколькими взмахами клинка он проделал в одной из опор арки отверстие, вполне достаточное для того, чтобы в него мог пролезть человек, и, прежде чем Хавр успел удержать его, нырнул во мрак.
Из дыры, как ни странно, тянуло не затхлостью или плесенью, а острой свежестью, какая бывает только на берегу моря в преддверии бури. Слышно было, как Окш копается внутри, что-то бормочет и позвякивает металлом. Хавр хотел было предложить ему факел, но вовремя вспомнил, что истинные максары видят в темноте куда лучше, чем кошки.
Так продолжалось довольно долго, и Хавр уже начал изнывать от тревожного ожидания, усугубленного вынужденным бездельем, когда внезапно внутри колонны, внушительной, как привратная башня, что-то ослепительно сверкнуло, словно огромное кресало ударило о кремень соответствующего размера.
Сразу после этого из дыры вывалился Окш. Был он весь перепачкан пылью, ржавчиной и сажей, но на лице имел выражение человека, с честью выполнившего какую-то весьма ответственную работу.
— Умели раньше строить, — сказал он, рукавом размазывая по лбу пот и грязь. — Сколько времени прошло, а все как новенькое. Метелочкой бы только пройтись… Кстати, там чьи-то кости лежат. Наверное, того самого мастера, которого этот каменный болван изображает. Все чин по чину. Одет в саван, а под головой мешок с подарками. Чтобы, значит, в потусторонний мир без задержек пропустили.
