– Вот такими, наверно, мы и станем…
– Какими? – спросила Люда, хотя было ясно, что Мухин продолжит и сам.
– Как Настя. Как все. Овцами. Мулами… Стадом, короче. Без памяти, без понимания – кто мы, где мы…
– Я бы не возражала.
– Кстати, что ты там хотела про меня?.. Ну, жене моей. «Твой муж…» Трам-пам-пам, и так далее…
– Это я не про тебя.
– У нее еще мужья имеются?..
– Костя, – коротко ответил Борис.
– Чего?!
Людмила прыснула.
– Ренатик правильную мысль загнул: пока жизнь проживешь – очумеешь, – сказал Борис. – А если не одну проживать будешь, то очумеешь в квадрате.
– «В натуре», – поправила Люда.
– Это практически одно и то же…
Когда задержавшийся Константин вышел из подъезда, Борис уже заводил свой «Сааб». Людмила приехала к Мухину на синей «девятке», похожей на ту, в которой его расстреливали под мостом. Борис до сих пор прихрамывал, но это было почти незаметно.
Во дворе, как черепахи, грелись три бабульки, но лавочка стояла довольно далеко, и автоматы они скорее всего не разглядели. А если и разглядели, то вряд ли решились куда-то сообщить. Впрочем, Мухина это трогало мало. Он, в отличие от Кости, никаких обещаний не давал. Он прекрасно понимал, что они вернутся куда угодно, только не сюда.
Константин и Петр с Ренатом погрузились в «Сааб» с мигалками, Сапер вместе с Виктором сели в «девятку» Людмилы. Через час они были возле большого универсама, что смотрел фасадом на перекресток с улицей Луначарского.
На угловой вывеске Мухин прочитал:
«TABULA – Твоя газета бесплатных объявлений. Пункт приема ЗДЕСЬ. Работаем ВСЕГДА».
– Что пригорюнился, Витя? – спросила Люда.
– Да нет… вспоминаю, как это начиналось.
– О-о! – Сапер запрокинул голову и посмотрел на него сверху вниз. – Начиналось гораздо раньше. Мы в этом уже два года барахтаемся…
– Но вы тоже не первые. Если Изделие включили в пятидесятом… Любая история начинается с середины.
– Главное, чтоб она вовремя заканчивалась, – быстро произнесла Людмила, выруливая за «Саабом».
Дома под номерами «19» и «23» Виктор узнал сразу – в одном была почта, в другом РЭУ, – но то, что находилось посередине, повергло его в шок. Загаженный садик превратился в аккуратную и при том весьма организованную стройку. Собственно, строительства еще не было: шел так называемый «нулевой цикл» – рытье котлована под фундамент, но сам факт Мухина обеспокоил.
Люда, уловив его тревогу, сбросила скорость до минимума и приняла вправо, подальше от пластикового забора.
Виктор изо всех сил вытянул шею и попытался заглянуть за плотно стоящие щиты. Ни скамеек, ни деревьев не было. Скверик с гравийными дорожками разровняли в плоскую глинистую площадку, в центре которой образовалась квадратная яма неизвестной глубины. По краям работали два стрелочных экскаватора, рядом мягко тарахтели компрессоры – вся техника была импортная, чистенькая, нефункционально красивая. В дальнем углу стоял двухэтажный жилой блок с белоснежными лесенками. Назвать его «бытовкой» не повернулся бы язык.
– Как в газете… – пробормотал Мухин.
– Что?
– Как в той газете, где объявления принимают. «Работаем всегда». Они тут круглые сутки пашут, днем и ночью.
– Они не пашут, Витя, – возразила Люда. – Они копают.
Ворота, такие же глухие, как и забор, распахнулись, и с площадки выехал «МАЗ». В кузове самосвала трясся тяжелый каменистый грунт. Люда, вроде как пропуская большой и страшный грузовик, по-бабьи заехала на правый тротуар и затормозила. Пока закрывались ворота, на противоположной стенке котлована Мухин успел разглядеть мощную опалубку. Яма оказалась глубже, чем он представлял.
– Ух ты-ы… – озадаченно произнес Сапер.
«Сааб» не останавливаясь проследовал до конца улицы и свернул. Борис ждал метрах в двухстах от перекрестка.
– Ну, как впечатление? – спросил Петр, выходя из машины и закуривая.
– Паршиво. Такими темпами Макаров скоро до нее доберется. Возможно, уже сегодня.
– Чего ж ты хотел! – отозвался Борис. – Он уже совсем близко, потому и ошибся. Не поторопись он с этой инсценировкой на складе, мы бы сейчас только-только на остров собирались. Как его?.. Кетой? Во-во, на Кетой.
– Здесь у него и охрана имеется, – сообщил Петр. – Лично я пятерых насчитал, а сколько еще в домиках и в соседних окнах – известно одному Макарову.
– А что вы такие довольные? – рассердился Виктор.
– Да Костя вариантик предложил… Думаем.
– Самолет сядет в Южно-Сахалинске часа через полтора, – сказал Мухин. – Хоть думай, хоть не думай… быстрей экскаватора все равно не откопаем.
– Копать-то не надо ничего, – высказался Костя, опираясь на полированный багажник «Сааба».
Мухин переглянулся с Людой – та тоже не поняла.
– А что надо?..
– Фонари. Это же центр, тут все давно перекопано. И перехожено. Мною, в частности.
– Ты уверен?..
– Я не был бы уверен, если б не вытащил вас из взорванного бункера.
– Не ты один тащил! – сказал Ренат. – Но это же в том слое было…
– Ну да, а мы – в этом. В них многое отличается, только не схема коллектора. Его ведь до пятидесятого года строили, до включения Изделия. И он нигде не изменился, разве что…
– Так, фонари! – перебил его Мухин. – Еще?..
Костя критически осмотрел Людмилу.
– Даме хорошо бы переодеться. И обувь сменить. Желательно на сапоги.
– Летом? – ужаснулась она.
– Ничего, даже сексуально, – подал голос Ренат.
– Стоп, стоп! – воскликнул Мухин. – Какие сапоги? Люда никуда не полезет! Она останется тут.
– Ты ее плохо знаешь… – усмехнулся Петр. – Скорее, это ты останешься…
Виктор глянул на Людмилу и бросил окурок. Спорить было бесполезно.
Как только «девятка» тронулась, у Люды зазвонил телефон.
– Да? – сказала она. – Итальянские? Можно… Испанские? Еще лучше… Французские?.. А мы что, по бутикам собрались? Ах, хозяйственный… Придурки!
Она отключила трубку и забросила ее в «бардачок».
– Сапоги, говорят, будут резиновые… – пожаловалась Людмила. – Говорят, в два разных магазина не успеваем, только в один… Такой, чтоб там и сапоги, и фонари продавались. Это они для тебя стараются, не иначе. Давай-ка сразу определимся, – она переключила скорость и повернулась к Виктору. – Если ты мечтаешь иметь умного попугая, красивого хомячка или молчаливых рыбок – имей на здоровье. В каком угодно порядке. Но при чем тут я?
– Ты сама-то мечтаешь о чем-нибудь?
– Какой ты чуткий! – съязвила она, но вдруг посерьезнев, ответила: – Я была в сотнях оболочек, и каждая из них мечтала о чем-то своем. А я мечтаю все это прекратить. Дальше будет видно. Вот так.
