В кармане звякнул телефон.
– Как у вас там? - голос старшего сына.
– Всё в порядке. Отснял.
– Да я не о том. Зверей сколько?
– Два.
– И у меня два, - врезался в разговор Гарик, младший сын.
– Эх вы, бездельники! У меня пять!
– Все на одном месте?
– На двух.
– А!… - Гарик сразу успокоился. - У меня тут ещё одно токовище неподалёку должно быть, так я, может, тебя и догоню…
Из сгущающегося сумрака вынырнул пришедший на автоматике грузовой флаер. Сагит занялся погрузкой туш. Оставлять здесь нельзя, за ночь туши будут изрядно попорчены. А днём не полетаешь, завтра бюфтоны продолжат кормёжку на разорённой пашне и, поскольку скоротечный гон кончился, появление машин вызовет у них припадок ужаса.
Дела, дела…
Дела текущие: собрать погибших бюфтонов, добить, если кто ещё
жив. Иной раз до полутора десятков зверей остаётся на его полях… Успеть всё переработать, ибо вслед за кровососами приходят трупоеды. Потом прилетят перекупщики, тоже считающие его дерзким и удачливым браконьером. Интересно, почему Аниэль Гоц ни разу не попытался перехватить и досмотреть корабль перекупщиков? Обычно Сагит выправлял справку на одного застреленного бюфтона, предоставляя в комитет по охране природы снимки, на которых чётко видно, что зверь бредёт не где-нибудь, а по кукурузному полю. А вот если провести таможенный досмотр, то очень легко было бы доказать, что на борту корабля-холодильника копчёностей в десять раз больше, чем можно изготовить из одного животного. Судя по всему, гринписовец чётко знает, где можно дать волю принципам, а где следует молчать в тряпочку и делать вид, будто ничего не происходит.
Дела будущие: смонтировать фильм, показать миру, отчего на самом деле гибнут бюфтоны, добиться права заниматься своим делом в открытую.
Нужно поставить на поток производство жидкого белка и организовать подкормку кровососущих насекомых. Здесь тоже придётся схлестнуться с гринписовцами, они немедленно попытаются запретить искусственный белок и для комаров. Почему, только из неумного снобизма, или за демонстрациями зелёных маячит чья-то крупная прибыль? Ведь на самом деле искусственная смесь полипептидов ничем не хуже натурального белка, по крайней мере в натуральном белке мутагенных примесей гораздо больше, чем в искусственном. В любом случае, придётся драться, не яичницей же кормить комаров… А для того, чтобы восстановить популяцию бюфтонов на материке насекомых потребуется очень много. Странно, почему никто не догадался подумать, что раз на планете столько кровососов, то значит, они должны эту кровь где-то регулярно брать. Нет, человек в ослеплении полагает, будто миллионы лет земландийские комары вегетарианствовали, дожидаясь того часа, когда прилетят вкусные человеки!
Потом придётся помогать Никифорову перестраивать его хозяйство на разведение комаров и опять драться с идиотами из природоохранных обществ, которые дико воют, если речь идёт о нормальном использовании природы, но не умеют понять, что природа жива только целиком. И значит, человек должен либо уйти вообще, либо вписаться полностью, а не уничтожать комаров, глупо надеясь, что при этом уцелеют красивые бабочки и редкие звери.
А ещё говорят, в западных хребтах материка шастают-таки браконьеры. Ничего, эти сами вымрут, как только будут налажены регулярные поставки неконтрабандного мяса. И всё таки, охрану придётся организовывать как следует. Жаль, немногие согласятся жить в комарином заповеднике, так что дела каждому будет выше головы…
Сагит на минуту прекратил работу и, глядя на пелену обложных туч, мстительно сказал:
– А Гоца я не возьму даже ночным сторожем.
Дмитрий Громов. Точка опоры
Я оттуда, где реки водою полны.
Где пшеница в полях колосится всегда
Там все люди имеют, что надобно им.
Но зачем я оттуда вернулся сюда?
"Марсианский пейзаж", группа UFO
Симанков в очередной раз взглянул на часы. Было без двадцати девять. Пора было выходить. На ходу дожевывая бутерброд с сыром, он сунул ноги в растоптанные львовские кроссовки на финской подошве, проверил, с собой ли пропуск, подхватил стоящий в прихожей "дипломат" и хлопнул дверью. Каждый раз ему казалось, что он опаздывает, и каждый раз он приходил за четыре минуты до звонка. Вот и сейчас Симанков спешил, хотя знал, что успеет вовремя. А купить сигарет все равно не успеет.
Правду говорят, что понедельник - день тяжелый. И что он начинается в субботу - потому что уже в субботу начинаешь с тоской думать, что в понедельник - снова на работу. Симанков не был лентяем или тупицей - он был вполне грамотным инженером, и работать он хотел - именно работать, а не создавать видимость, как это делали почти все в его организации. То есть что-то эти люди все-таки делали, но результаты их труда потом аккуратно подшивались в папки, складывались на полки, пылились там лет десять или больше и, в конце концов, сдавались в макулатуру более молодыми и более предприимчивыми сотрудниками.
При всем при этом (и это больше всего удивляло Симанкова) институт регулярно выдавал экономический эффект, сотрудники получали премии, ездили в командировки, защищались, и со стороны могло показаться, что институт и впрямь приносит немалую пользу.
Но Симанков - то знал, что это не так. Знали и другие, но молчали. И Симанков молчал.
Симанков свернул за угол, поднялся по ступенькам и толкнул дверь, на ходу доставая пропуск. На часах было без четырех девять. Как обычно. Он показал вахтеру пропуск и не останавливаясь прошел через проходную. Вахтер посмотрел на Симанкова с таким видом, будто он, Симанков, был шпион иностранной разведки, и вахтер это знал, но не имел доказательств, чтобы тут же его арестовать. Впрочем, он на всех так смотрел. Кроме директора. На директора вахтер смотрел, как на шпиона, только со спины. А при встрече вскакивал и отдавал честь. А директор всякий раз добродушно хлопал вахтера по плечу и шел дальше.
Симанков поднялся на третий этаж, расписался в журнале, поздоровался с сотрудниками и уселся за свой стол. Прозвенел звонок. Рабочий день начался.
На столе лежала записка от шефа. Шеф уехал на неделю в командировку и на это время оставил ему задание. Задание было пустяковое - дня на два, не больше. А потом до конца недели опять будет нечего делать.
Симанкову уже порядком надоели эти разовые задания, выполнив которые, надо было идти к шефу и докладывать, что ты снова "безработный". Шефа, правда, винить было нельзя - сам он работал за двоих, постоянно что-то придумывал, организовывал, проверял, подписывал, вовлекая в это дело и других сотрудников. Этот человек работал по-настоящему. Но остальным выдавал разовые задания, на выполнение давал большие сроки, и тем, кто мечтал лишь о том, "где бы ни работать, лишь бы не работать", такое положение приходилось по вкусу. Только Симанков и еще двое молодых парней, недавно закончивших институт, постоянно теребили шефа, требуя работы, но шеф был всегда занят, и снова отделывался от всех троих разовыми заданиями.
