– Кижуч сказал, что люди нам помогут. Придется отправлять гонцов в другие племена, да?
– Гонцов отправлять надо, – усмехнулся Бизон. – Но нельзя.
– Это почему же?
– Ты так ничего и не понял, Семхон?! За много-много лет впервые обнаружился некто, кто может стать новым жрецом – наполнителем Нижнего мира. Ты хочешь, чтобы все племена людей узнали, что Волки смогли породить такого ребенка, но не смогли его уберечь?
– Опять я виноват, – вздохнул Семен. – Если бы не я, хьюгги не напали бы на стоянку. Соответственно, Головастик не проворонил бы их атаку и не обрек бы себя на смерть. И не нужно было бы ему никуда убегать. А если бы я не нашел его статуэтку…
– То никто бы никогда не узнал, кто он такой? Не говори глупостей, Семхон! Будущий жрец важнее, чем мы все вместе взятые.
Последняя фраза Семену не понравилась – ему вообще не нравилось, когда людей начинают делить на более ценных и менее ценных. Особенно если последним предлагается отдать жизнь за первых, но отреагировать он не успел – их позвали к костру.
– Значит, так, – сказал Медведь, – делать нам тут всем все равно нечего. Охотиться они не дадут – будут выбивать по несколько человек. Наши из степи даже вернуться не смогут. Так что, Бизон, собирай людей: сам поведу. Я мальчишку просмотрел, мне и ответ держать.
– Угу, – кивнул Бизон и поднялся.
– Погодите! – встрял Семен. – Сейчас в степи всего человек пять-шесть, да десяток в лагере. Если все уйдут и погибнут, то на кого же останутся женщины и дети?!
– На кого-нибудь да останутся, – пожал плечами Кижуч. – Художник велел найти мальчишку. Все равно без него наше служение на этом закончится. Действуй, Бизон!
– Да ну вас! Говорите, что я как ребенок, а сами?! Без разведки, без плана – подхватились и пошли драться с хьюггами! Может, они только этого и ждут? Может, им только этого и надо? Может быть, я веду себя неприлично – простите меня! Но нельзя же лезть в драку, не уяснив собственную задачу, не выяснив замыслов противника?!
На него смотрели без гнева – скорее с какой-то жалостью.
– Опять говоришь глупости, – констатировал Горностай. – Вроде бы уже должен был стать нормальным человеком, а все осталось по-старому. Если мучает голод, надо поесть мяса, если жажда – напиться. Если пришли хьюгги, с ними надо драться. Что тут непонятного? Что еще можно с ними делать, Семхон?!
– Что, что… Выяснить, какого черта им нужно! И где мальчишка!
– Пойди и спроси! – буркнул Медведь. – Вот дурак-то!
– Он… Он может, – осмелился подать голос Бизон.
– Что-о-о?! Что он может?! – довольно дружно изумились старейшины.
– Он… Он с хьюггами говорить может, – выдавил воин. – Я видел.
– Это правда? – поинтересовался Кижуч. – А с рыбой или птицей?
– Не знаю – не пробовал, – честно признался Семен. – В такой ситуации люди будущего берут языка.
– Чьего языка? И зачем? – поинтересовался Медведь. – Это такая военная магия, да? А хвосты для нее не нужны?
– Да хоть бы и магия! – не дал ответить Горностай. – Сам же рассказывал, что люди в будущем сильно поглупели и пользы нам от их знаний почти никакой. Ну, разве что волшебный напиток…
– Зато люди будущего научились замечательно убивать друг друга! – не сдавался Семен. – И придумали для этого массу способов.
– Вот-вот! – продолжал старейшина. – До того дошли, что друг друга убивают! У нас, конечно, такое тоже случалось, но особо гордиться тут нечем.
– Во-от ты что имеешь в виду! – догадался Семен. – На самом деле все проще. И все повторяется. Вы считаете людьми только тех, кто похож на вас внешне, кто произносит слова, которые вы можете понять. Но Средний мир велик – в нем есть люди, которые могут отличаться от вас и одеждой, и поведением, и речью. Но это же не значит, что они хуже вас!
– При чем тут хуже или лучше?! – удивился Кижуч. – Это люди могут быть хорошими или плохими, умными или глупыми, добрыми или злыми, а нелюди?!
– Увидел нелюдя – убей! – поддакнул Медведь. – Что может быть проще? Над чем тут думать?
«Похоже, мне эту стенку не пробить, – сообразил наконец Семен. – Кажется, надо начинать вообще с другого конца. Вот только с какого? Что там говорил жрец по этому поводу?»
– Ладно, – сказал он вслух. – Допустим, эти самые хьюгги не люди. Но какие-то желания и стремления есть у всех живых существ, правильно? Зная о них, человек может действовать более осмысленно. Почему бы не поступить так же с хьюггами? Раз они смогли организоваться, значит, у них есть какая-то общая цель, правильно? Так надо эту цель выяснить! Раз перебить их не удастся, может быть, удастся помешать им выполнить их задачу? А может быть, эта задача не несет зла людям? Тогда зачем с ними воевать?
– Не зачем, а почему! Потому что они хьюгги. И хватит говорить глупости, Семхон! Если ты лоурин, то должен жить по законам племени, а это значит – думать о главном, а не болтать чушь! Сейчас наплевать, кто или что нужно этим уродам, – нам нужен Головастик. Со всем остальным будем разбираться, когда найдем его – живого или мертвого. На свободе его нет, безголовый труп в степи не валяется, значит, он у них. А раз так, мы будем сражаться с хьюггами, пока не перебьем их. Если нам повезет и мальчишка окажется жив, мы его освободим. Может быть, конечно, они уйдут вместе с ним или смогут перебить нас – тут уж заранее никак не угадаешь, но идти на них нужно. Причем немедленно.
– А поселок?! Пещера?
– Если они доберутся до поселка и всех тут вырежут, то в пещеру все равно не сунутся – не бывало такого! Но даже если бы и сунулись, там полно мест, где можно спрятаться, и Художник останется жив. Если сам захочет, конечно. Но в этом мы ему не указ. А вот нам он сказал четко и ясно: найдите его! Чем мы и займемся. Ну, погибнет род Волка – что ж такого? Наше место займут Тигры.
«Вот она, первобытная логика, – грустно думал Семен. – Все по раз и навсегда заведенным правилам. Почти по Козьме Пруткову: если тебя щелкают по носу, то нужно махнуть хвостом. Даже если в этом и нет никакого смысла».
Уклоняться от участия в операции у Семена не было повода, да и желания, впрочем, тоже. Надо сказать, что, обнаружив это, он и сам был немало удивлен: неужели он уже внутренне принял навязанные ему судьбой правила игры? Неужели стал в глубине души считать себя лоурином? Какое, по большому счету, ему дело до этих людей и их войны? Никто же не заставляет! И наверняка никто не осудит, если он останется в лагере. А потом поможет лечить раненых… Так ведь нет! Никогда не страдал тягой к коллективным действиям и вдруг… Или прав был Художник, который поставил ему диагноз: «Не получится из тебя Смотрящего На Облака. Ты воин…» Может быть, и правда, что-то в нем дремало, а теперь проснулось – нечто неосознанное, затаенное? И это нечто жрец сумел разглядеть? Черт его знает…
