Семен немного подвигал конечностями и пришел к выводу, что жить может. Правда, ощущение такое, будто пропустил несколько мощных ударов по корпусу – в область грудины.
– Почему ты остался, Семхон?
Ни одна из фигур не шевельнулась, но по голосу Семен узнал Медведя. Вот ведь что обидно: старейшине, наверное, тоже под сорок, и Семен ни разу не видел, чтобы он тренировался. Тем не менее он действительно вел воинов и, кажется, первым лез в драку. Впрочем, когда-то давно – в другой жизни – знакомый спортивный медик рассказывал, что изредка встречаются люди, наделенные природой или Богом замечательными спортивными данными, – то, чего другие добиваются годами упорных тренировок, у них есть изначально, и оно не исчезает от, скажем, малоподвижного или нездорового образа жизни.
Что он может ответить старейшине? Честно сказать, что выдохся, устал и просто не мог двигаться дальше? Ему не поверят. Точнее – не поймут, как такое могло случиться со взрослым мужчиной. Обвинят в трусости? «Это, между прочим, еще одна из местных странностей – ни разу не заметил, чтобы определение „трусливый“ или, скажем так, недостаточно смелый было использовано по отношению к взрослому воину-лоурину. Почему? Ведь это так естественно – бояться боли и смерти. А они, получается, не боятся… И дело тут, пожалуй, не в вере в благополучное посмертие. Христианство таковое тоже обещает многим, но „храбрость“ и „трусость“ были, кажется, обиходными выражениями в словаре крестоносцев. Тут скорее другое – общинное сознание, в котором отсутствует представление о безграничной ценности собственной персоны. Ну и, наверное, исконная привычка действовать по трафарету: с противником надо вступать в бой вне зависимости от того, есть у тебя шанс на победу или нет. Нет, в мою трусость они не поверят так же, как и в усталость…»
– Почему вы здесь, старейшина? – вместо ответа спросил Семен. – Вы перебили всех хьюггов?
– Мы не перебьем их, – довольно равнодушно сказал Медведь. – Их сбежалось слишком много – как стервятники на падаль.
– И кто же здесь падаль?
– Наверное, род Волка. Может быть, вместе с мальчишкой окончилось и наше служение? Все к тому и шло. Наше место займут Тигры.
– Почему они?
– Тигры, как и волки, посредники между жизнью и смертью, между Средним миром и Нижним. Вообще-то Тигры – неплохие ребята, хотя воины у них, по сравнению с нашими, слабоваты.
– Ну, конечно! – хмыкнул Семен. – Наших-то ты сам готовил, сам и умирать повел.
– А ты почему не пошел? Теперь до утра ждать придется.
– Так вы из-за меня вернулись?!
– А из-за кого же?
– Что же будет утром? Где хьюгги?
– Лучше бы ты спросил, где их нет. Во всяком случае, вокруг Лысой Макушки они есть везде.
– Так мы в окружении?!
– Почему же? Пути во все миры открыты. Кроме Среднего, конечно.
– Да ну вас! – почти рассердился Семен. – Прямо как дети, право! Неужели с самого начала было не ясно, что этим дело и кончится?! Сами себя загнали в ловушку! Хьюгги, может быть, именно этого и хотели – чтобы мы гонялись за ними по степи, пока не попадем в окружение!
– Чем же ты недоволен, Семхон? – подал голос Бизон. – Мы хорошо сражались, взяли много скальпов и завтра, наверное, сможем взять еще.
– Да на хрена нужны их скальпы?! Мне надоело умирать и возрождаться. Хочу просто пожить… в Среднем мире. Ты же сам говорил, что хьюгги охотятся за мной! Так надо узнать, зачем я им понадобился, а не гробить собственных воинов!
– Опять ты за свое, Семхон. – В голосе Медведя звучала усталость и разочарование. – Заладил одно и то же. Может, они и не за тобой вовсе? Может, как раз за Головастиком? Или за Бизоном? Или за мной? Как человек может узнать, кто должен умереть, чтобы нелюди ушли? Пойди и спроси у них!
– Пойти… куда?!
– А вон, – Медведь показал рукой направление, – костерок мерцает. Не иначе, там их главный сидит. Эти-то, вокруг нас, без огня обходятся.
– И схожу! – ляпнул Семен, не подумав.
– Сходи, сходи, – подначил старейшина. – А то у тебя ни одного скальпа нет, а там раздобудешь скальп самого главного хьюгга – ценный трофей будет!
«Нет, все-таки ни черта я не понимаю в местной этике и эстетике. Вот хьюгги начали так называемую Большую охоту. Я вроде бы являюсь ее объектом. При этом друзья-лоурины хьюггов готовы убивать в любом месте в любое время, но защищать меня от них не собираются. И вернулись, похоже, не потому, что я представляю какую-то ценность, а потому, что у них так принято. Точнее, не принято оставлять кого-то из своих на растерзание врагу. В том смысле, что если тяжело ранен, то нужно добить, а если ранен легко, то должен идти вместе со всеми. И наоборот – все готовы пойти или остаться с кем-то одним. Интересно, как бы они поступили, если бы, скажем, я просто подвернул ногу? Добили бы или приняли бой на месте, чтобы дружно погибнуть?»
Семен сделал несколько приседаний, подвигал руками, крутанул посох, проверяя, как работают мышцы. Его разминка была истолкована странно – одна из фигур поднялась.
– Я пойду с тобой, Семхон, – сказал Бизон.
«Блин! – переполошился Семен. – Я же, на самом-то деле, никуда идти не собирался! Сказать, что пошутил? Не поздно ли? А может?.. Ведь на рассвете начнется месиловка: какими бы тупыми ни были хьюгги (а в их тупости я сомневаюсь), живыми лоуринов они отсюда не выпустят».
– Нет, Бизон, – сказал он. – Я пойду один. А тебе хватит и одной смерти. У меня, конечно, заклинания сильные, но еще на одно твое воскресение может и не хватить.
Семен задрал голову кверху, пытаясь запомнить направление по звездам. Далекий степной костер, наверное, снизу виден не будет.
Он начал медитацию, вгоняя себя в кураж: «Что, Сема, опять помирать будешь? Да чем же это ты провинился перед Богом, что нигде тебе нет жизни?! Ни в родном мире, ни в этом! Неужели наконец отмучаешься? А то глупость какая-то получается – раз за разом остаешься в живых, причем не благодаря мощи своего интеллекта и удали молодецкой, а по глупому стечению обстоятельств!»
– Прощайте, лоурины! – сказал Семен. – «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“, пощады никто не желает!»
– Опять заклинания начал говорить, – вздохнул Бизон, опускаясь на землю.
– И много он их знает? – поинтересовался Медведь. – Неужели и такие, которые от хьюггов помогают?
– Он всякие знает, – подтвердил воин. – Меня даже умудрился насильно жить заставить.
– Силен! – согласился старейшина. – Подождал бы до утра, Семхон, а то ночью не видно, как ты их крошить будешь.
– Только нам оставь немного, – попросил один из воинов. – Зачем тебе одному столько скальпов?
– Оставлю, – грустно пообещал Семен и заорал дурным голосом: – «Вихри враждебные веют над нами!..»
