Придя к такому выводу, Стюарт понял: ему больше неинтересно. Он выбрался из толпы и вернулся за свой столик, где его дожидался обед.
В это время повар как раз задал очередной вопрос:
— Так там хороший мир, или нет? Скажи. Он лучше нашего, или хуже?
— Хуже, — сказал Хоппи. И добавил: — Хуже для вас. Это то, чего заслуживают все, это — справедливость.
— А для тебя он, значит, лучше? — полувопросительно, полуутвердительно заметила Кони.
— Да, — отозвался калека.
— Слушайте, — окликнул со своего столика Стюарт официантку, — разве вы не понимаете, что это просто психологическая компенсация того, что он калека? Только это и помогает ему жить, эти его мечты. Не понимаю, как вы можете принимать все это за чистую монету?
— А я и не принимаю, — возразила Кони. — Просто интересно. Я как-то читала про медиумов. Так их называют. Они впадают в трансы, и тогда могут общаться с загробным миром, вроде как он. Неужели вы никогда не слыхали об этом? Думаю, это — научный факт. Правда же, Тони? — обратилась она за поддержкой к повару.
— Даже не знаю, — задумчиво протянул Тони, медленно возвращаясь к себе, и снова беря в руки лопаточку.
Между тем калека, как будто еще глубже погрузился в свой вызванный пивом транс. Более того, теперь он как будто спал, ничего не видя вокруг себя, во всяком случае, не видя, окружающих его людей и не пытаясь более возвестить им то, что видит. Сеанс был окончен.
Впрочем, никогда ничего нельзя знать наверняка, напомнил себе Стюарт. Интересно, как бы Фергюсон поступил, узнав об этом? Вряд ли он захотел бы держать на работе парня, который не только калека, но еще и страдает то ли эпилепсией, то ли еще чем-то в этом роде. Даже не знаю, когда вернусь в магазин, стоит, или не стоит рассказывать ему о том, что здесь произошло. Если он услышит такое, то, скорее всего, тут же выставит Хоппи в шею, и трудно будет винить его за это. Нет, наверное, все-таки, ничего рассказывать не нужно, наконец, решил он.
Тут калека снова открыл глаза и слабым голосом позвал:
— Стюарт!
— Чего? — отозвался Стюарт.
— Я… — Голос калеки был слабым, как у больного. Скорее всего, пережитое оказалось не по силам слабому организму. — Слушай, как думаешь… — Тут он сел попрямее, и медленно покатил к столику, за которым сидел Стюарт. Подъехав, он негромко произнес: — Ты не мог бы проводить меня до магазина. Не прямо сейчас, конечно, а когда доешь. Я был бы тебе очень благодарен.
— А зачем? — удивился Стюарт. — Сам что ли не можешь?
— Паршиво себя чувствую, — ответил калека.
Стюарт кивнул.
— О’кей. Вот доем, и провожу.
— Спасибо. — Поблагодарил его Хоппи.
Не обращая больше внимания на калеку, Стюарт молча продолжал трапезу. Как бы мне хотелось, чтобы наше с ним знакомство не было столь очевидным, думал он. Вот бы он откатился куда-нибудь в сторонку и ждал. Но калека сидел в своем кресле, потирая лоб манипулятором. И по его виду было ясно, что он слишком устал, чтобы куда-нибудь ехать, даже обратно к своему столику в дальнем конце зала.
Чуть позже, когда Стюарт шел рядом с креслом Хоппи по тротуару по направлению к магазину, калека вдруг заговорил:
— Это ведь большая ответственность, заглядывать в мир иной.
— Ага, — сквозь зубы процедил Стюарт, продолжая демонстрировать холодность — он выполнял просьбу, но и только. Его попросили проводить вот он и провожает. Если я помогаю тебе, думал он, это вовсе не значит, что я должен с тобой болтать.
— В первый раз, когда это случилось, — продолжал калека, но тут Стюарт оборвал его.
— Мне все это нисколечко не интересно, — отрубил он. И добавил: — Я лишь хочу вернуться к магазину и посмотреть, запустили ракету, или нет. Скорее всего, она уже на орбите.
— Скорее всего, — подтвердил калека.
На перекрестке они остановились, дожидаясь зеленого света.
— В первый раз, когда это случилось, — снова начал калека, — у меня просто душа в пятки ушла. Тут они двинулись через дорогу, и парнишка продолжил: — Я сразу врубился, что именно вижу. Весь этот дым. И костры… все какое-то расплывчатое. Ужас какой-то. — От воспоминаний Хоппи передернуло. — А разве теперь там страшно? Лично мне — нет.
— Ну и отлично, — кратко ответил Стюарт.
Само собой, калека парировал:
— Конечно, ты же не такой урод, как я.
Стюарт лишь что-то буркнул себе под нос.
— А знаешь, какое у меня самое первое детское воспоминание? — тихо спросил калека. — Как меня несут в церковь в одеяле. А потом кладут на скамью. Как… — Его голос дрогнул. — Меня приносили и уносили завернутым в это одеяло, чтобы никто не увидел меня. Это была идея моей матери. Она ни за что не соглашалась, чтобы отец носил меня на спине, где меня всем было бы видно.
Стюарт снова буркнул что-то неопределенное.
— Какой ужасный мир, — сказал калека. — Когда-то приходилось страдать вам, неграм. Впрочем, живи вы на юге, вы бы и сейчас страдали. Вы забыли об этом лишь потому, что вам позволили забыть, а вот таким как я — забыть не дают. Впрочем, мне и не хочется забывать, я имею в виду, насчет себя. В том другом мире все будет по иному. Да ты и сам это поймешь, поскольку тоже там окажешься.
— Нет, — сказал Стюарт. — Если умру, то умру. У меня нет души.
— Окажешься, окажешься, — сказал калека, и Стюарту показалось, что в его голосе появилось злорадство и нотки какого-то злобного удовлетворения. — Я точно знаю.
— Откуда?
— Оттуда, — ответил калека. — Однажды я видел тебя.
Неожиданно для себя испугавшись, Стюарт выдавил:
— А…
— Один раз точно, — настаивал Хоппи, теперь в его голосе появилась твердость. — Это был ты, совершенно точно. И знаешь, что ты там делал?
— Нет.
— Ты жрал дохлую крысу.
Стюарт ничего не сказал, но катил кресло все быстрее и быстрее, стараясь как можно быстрее снова оказаться в магазине.
Когда они вернулись в магазин, перед телевизором все еще стояла толпа. Запуск состоялся только что; ракета едва оторвалась от земли, и еще не было окончательно ясно, все ли ступени сработали как надо.
Хоппи покатился вниз, в мастерскую, а Стюарт остался наверху смотреть телевизор. Но слова калеки так расстроили его, что он никак не мог заставить себя сосредоточиться на передаче. В конце концов, он отошел в сторонку, а потом, заметив, что Фергюсон у себя в кабинете, отправился туда.
Фергюсон сидел за столом, перебирая контракты и счета. Стюарт, приблизившись к столу, начал:
— Послушайте, этот чертов Хоппи…
Фергюсон оторвался от бумаг.
— Впрочем, ладно, ерунда, — смущенно сказал Стюарт, у которого вдруг пропала всякая охота рассказывать о случившемся.
