Теплицкий уже устал ждать, пока Иванков закончит копаться с тетрадью. Он названивал ему каждый день, и каждый раз обзывал переводчика то "копухой", то "клухой", то "медлительным слизнем". Переводчик Иванков все эти "комплиментики" не глотал, а пропускал мимо ушей - так лучше для нервов: меньше мотаются. Теплицкий не раз приближался к чудовищному "брахмаширасу", который, казалось, присел на своих механических паучьих лапах и рано или поздно встанет и пойдёт. Интересно, может ли эта страшная конструкция ходить? Или "лапы" нужны лишь для того, чтобы она не завалилась на бок? Рука Теплицкого тянулась нажать какой-нибудь из рычагов, что торчали в сверкающем корпусе, в некоем углублении, напоминающем кабину без дверцы и без сиденья, в которой человек может только стоять. Теплицкий раз даже зашёл в эту "кабину" и обнаружил, что стоять в ней довольно удобно. Хотя, можно предположить, что когда-то тут была и дверца, и даже сиденье, просто всё это сняли... зачем-то... Вот тут, например, в сверкающем "днище" кабины есть какие-то пазы - возможно, к ним и крепили сиденье...
Нет, Теплицкий не может нажать вот этот отполированный до нездорового блеска рычаг, что заманчиво торчит перед его любопытным носом: мешает страх. "Это - оружие... Оно не безопасно" - предостерегал дундук Иванков таким серьёзным голосом, что Теплицкий поверил: а вдруг, и правда, не безопасно? Теплицкий снова стоял в "кабине", освещаемый прожектором, который навесил тут современный электрик. Интересно, чем освещался тот, кто стоял, или может быть, комфортно сидел в этой кабине до Теплицкого? Лучиной? Свечкой? Керосинкой? Чем там светили древние люди?? Несмотря на любовь к археологическим тайнам, Теплицкий плоховато знал историю.
Около "брахмашираса", на потёртом до дыр коврике, торчал кривоногий невысокий столик, которому исполняется сто лет в субботу, и кресло - с красной кожаной обивкой и со спинкой, до неприличия высокой, и с кистями, как у какого-то трона. Теплицкий пытался представить себе человека, который мог бы здесь сидеть, но представлял только себя, ведь он же - "король дороги", больше никто. Чей же, всё-таки, герб болтается тут на каждой стенке?? Не Гитлера же! У Гитлера было что-то другое. И не Жукова - у Жукова была звезда... Да, много вопросов. Теплицкий думать не любил. Он любил действовать.
Место действия - рыбозавод Теплицкого на далёкой окраине Донецка. Дата и время... пёс с ними.
Светило науки профессор Миркин, облачённый в резиновый комбинезон, заляпанный плюхами рыбьей крови, чешуёй и какими-то ещё ошмётками, стоял над железным столом, заваленным не очень свежей рыбой. В руке, затянутой в перчатку, он держал крупную рыжеватую рыбину и с явным отвращением на лице специальным скребком соскабливал с неё чешую. Покончив с этой рыбиной, он швырнул её в металлический контейнер и схватил другую.
- Фу, какая вонь! - фыркнул под свой аристократический картошечный носик Теплицкий и остановился, не желая подходить ближе к вонючему Миркину и его не менее вонючей селёдке. - Дай-ка мне респиратор! - приказал он директору рыбозавода, который вынужден был плестись за ним, как хвостик.
Директор, по фамилии Красиков, и раньше предлагал Теплицкому респиратор, предупреждая, что в разделочном цеху не пахнет фиалками. Но Теплицкий высокомерно отказался, сославшись на то, что цвет респиратора не гармонирует с его галстуком, да и вообще, его вип-персона будет по-идиотски выглядеть в "наморднике".
- Ну, вот, одумались, - улыбнулся директор Красиков, протягивая Теплицкому тёмно-зелёный респиратор. - Пожалуйте.
Теплицкий схватил респиратор и быстренько натянул на лицо, спеша закрыть себя от жуткого зловония, которое висело тут практически повсюду, сводило с ума, повергало в обмороки. Как только Миркин выносит этот страшенный смрад??
Миркин Теплицкого не замечал. Специально, или нет - какая разница? Теплицкий поставил себе цель: заставить Миркина включить "брахмаширас".
- Миркин! - Теплицкий, конечно, подошёл поближе к опальному профессору, но не очень близко, чтобы не уделать рыбой костюм от Юдашкина.
Миркин оскрёб рыбину, шваркнул в контейнер и взял другую рыбину - так обыденно, словно всю жизнь только тем и занимался, что счищал с рыбы чешую. На Теплицкого он даже и не глянул, как бирюк какой-то.
- Миркин! - во второй раз позвал Теплицкий с самой добродушной из своих интонаций.
- Пришёл надо мной поиздеваться? - прогудел Миркин, ляпнув в контейнер недочищенную рыбину. - Ну, давай, я полностью унижен. Что может быть хуже? Кроме того, твоя рыба технической свежести!
- Эй, да её только вчера поймали! - обиделся Теплицкий, но тут же сменил тему. - Ты же любишь технические приколы? - осведомился он тем же елейным голоском, заискивающе заглядывая в голубые глаза Миркина.
- Я люблю рыбу! - поставил точку в разговоре Миркин и схватил со стола следующую рыбину за хвост. - Вот! - он повертел ею перед закованным в респиратор носом Теплицкого и принялся усердно, демонстративно скрести.
- Ты прощён, - ласково пропел Теплицкий, желая любыми средствами и силами заманить Миркина в обнаруженный им бункер к "брахмаширасу". - Я там кое-что нашёл, это как раз по твоей части: из серии высоких технологий! Ты же это любишь, Миркин, да? - Теплицкий даже ручки на груди сложил, словно Мадонна, показывая умиление техникой и интеллектом Миркина. - Только твой ум способен разобраться с этой штукой, больше ни чей! Я тебя озолочу! - щедро пообещал он, видя на лице профессора полнейшую апатию, продиктованную необходимостью изо дня в день бороться с "технической" рыбой. Да, рыба и впрямь техническая: станет Теплицкий тратиться на свежую! Закатал в консервы, дату пробил - и кто там поймёт, какой она свежести??
- Я люблю рыбу! - категорично повторил Миркин, отрубая все просьбы, комплименты и обещания. - Рыба - вот мой воздух, мой никотин и мой алкоголь! - мозг профессора удержал в памяти песенку бомжей, и Миркин случайно процитировал её. - Теплицкий, можешь идти, я занят!
- Эй, да тут нет воздуха! - проныл Теплицкий, которому рыбный "аромат" уже докучал и сквозь респиратор. - Тащите!
Теплицкому надоело умасливать упрямого, как осёл, Миркина, и он приказал своим охранникам сдвинуть профессора с мёртвой точки. Охранники были расторопны и неприхотливы: проигнорировав рыбий запах, они подступили к Миркину с двух сторон, схватили его под руки и поволокли до того, как тот успел сказать: "ай!".
- В мою машину не сажайте! - брезгливо отказался Теплицкий от соседства с робой Миркина, которая была вся покрыта рыбными "деликатесами".
Место действия - заброшенный дом с заколоченными окнами. Дата и время - день выходной, вечер поздний.
В очаге, устроенном из металлического бака с накиданными в него палками и газетами, весело потрескивал оранжевый тёплый костёр, бросая подвижные отсветы на унылые серые обшарпанные стены и грубые доски, что торчали в заколоченном окне. Вокруг этого самопального очага сидели на старых драных тулупах и грелись три бомжа: Игорёк, Котик и доктор Барсук. Завёрнутый в зелёный лохматый понизу плащ, небритый и пьяный Игорёк снял с очага синюю кастрюльку, в которой вскипела вода, взятая из озерца, что плескалось неподалёку. Растрёпанный побитый Котик со всклокоченными усами достал из-под одного тулупа три железные миски и раздал их товарищам по несчастью. Доктор же Барсук вынул из-за пазухи три пачки вермишели "Мивина", которые накануне стянул из магазина. Три простых донецких бомжа готовились принять скромнейший ужин, поговорить о том, о сём, и завалиться спатки-байки-зайки. Они всегда вели беседы перед тем, как отправиться на боковую: тогда жизнь не казалась им такой беспросветной. Игорёк, шныряя во мгле, как спиртной призрак, разливал по мискам воду, и товарищи опасались, как бы ни пролил. Он всегда разливал, а они всегда опасались: это у них уже вошло в ранг ритуала.
