Оставшись один, Руслан, несмотря на запрет, прикоснулся тыльной стороной ладони к рамке зеркала — ему показалось, что оно должно быть теплым, ведь откуда-то исходило тепло, батареи были отключены. Обнаружив, что он не ошибся, Руслан даже отдернул руку, настолько ощутимо горячей была рамка. Он взглянул на свое отражение и пробормотал несколько сур из Корана. Суеверным он не был, но был убежден в необходимости присутствия высшего начала в мире.
Странно сложилась его судьба. Отец его был врачом и рано умер от сердечного приступа. И Руслан тоже хотел стать детским врачом, но семья была большая, он был в ней старшим и, когда закончил школу, понял, что шесть лет учебы в медвузе — недопустимая роскошь, мать не сможет одна прокормить их. Ему пришлось идти работать. А в восемнадцать, чтобы не идти в армию, он стал милиционером. Служба не нравилась Руслану, хотя начальство было о нем высокого мнения и предлагало учиться, делать карьеру. Он еще не решил, сможет ли постоянно сдерживать себя, ежедневно сталкиваясь с опустившимися родителями-алкоголиками и с их несчастными детьми. Но бытовые драки и даже убийства не шли в сравнение с тем, что ему пришлось увидеть и пережить сейчас. Одно дело — окровавленные трупы алкоголичек с испитыми лицами, дряблой кожей и никчемной жизнью в прошлом, и совсем другое — эта прекрасная молодая женщина, которую он знал, потому что несколько раз был в театре, и именно на тех спектаклях, в которых она играла, и именно из-за того, что она должна была выйти на сцену. Впрочем, многие в городе были влюблены в Алину, и не раз Руслан видел, как после спектакля очередное существо из «новых русских» с неизменно протокольной физиономией несло к сцене корзину с роскошными цветами, шампанским и скромно вставленной в букет визиткой. Одна такая корзина стоила бы Руслану месячного заработка, но все равно он не решался пойти против совести и начать «стричь» всех, кто чуть-чуть преступил закон, как это делало большинство его коллег. Задумавшись, он уселся на стул напротив зеркала, прикрыв глаза и ожидая, пока вернутся Клюкин и Власов.
* * *
Алексей и Эдик первую минуту курили молча, потом Клюкин спросил:
— Ты что-то мне не сказал?
— Ну, разве что… что мы с Алиной…
— Понятно. И Сергей узнал об этом? Или он вас, извини, застукал?…
— Нет. Была репетиция, Сергей ушел незадолго до ее конца в гримерную, он всегда там ждал Алину. Мы с Алиной были вместе — минут пять, не больше, потом я ее проводил почти до дверей и попросил расстаться с Сергеем. Вот так все и было. Сказала она ему, что было между нами или нет, — этого я не знаю. Я был в туалете, пока они разговаривали, и прибежал уже на крик. Это все. Сергея я не видел после того, как он вышел из зала.
— Довольно странно. Если он выскользнул из окна в такую дыру, это требует известной ловкости. Если он был невменяем, то мог просто разбить окно в ярости, а потом выйти через дверь. Вахтер его просто не заметил. Сколько прошло времени с того момента, когда ты услышал звон стекла, и до того, как ты выскочил в коридор?
— Стоп! — вдруг сказал Эдик. — Сначала она закричала, потом я вышел. Я уже был в коридоре, когда услышал звук, будто упал кто-то, а потом зазвенело стекло. Если бы Сергей вышел через дверь, я бы его увидел. Значит, он выскочил в окно. Слушай, Леха, а если это был кто-то еще? Сергей ушел быстро после объяснения, а потом кто-то другой появился и…
— Это, конечно, хорошая версия, — хмыкнул Алексей, — но кому понадобилось бить Алину?
— Если какой-нибудь маньяк…
Алексей снова хмыкнул, и Эдик понял, что все же основное подозрение ложится на Сергея. Тут никуда не денешься. Если он узнал от Алины, что она переспала с Эдиком и теперь собирается бросить его, Сергея, это могло вывести его из себя. Он всегда иронизировал над режиссером-ремесленником, и такой поворот был бы тяжелым ударом по его самолюбию.
— Здравствуйте, Марк Абрамович. — Клюкин приветствовал неторопливо поднимавшегося по лестнице старика-эксперта Гершензона.
Тот пожал обоим руки и спросил:
— Ну-с, что у нас плохого? В первом часу ночи отрывать человека от работы… Надеюсь, не убийство?
— Пока нет, — хмуро ответил Клюкин. — Покушение. Ну давайте пройдем на место. Ничего, что так поздно вас потревожили? Или вы как раз работали?
— Как раз работал, — сказал Гершензон.
Они зашли в фимерную, и Клюкин быстро рассказал Гершензону о ходе событий, не забыв сказать, что так они были изложены Власовым. Это означало, что он отнюдь не поверил Эдику безоговорочно и в голове строит другие возможные версии.
— И он вылез в эту дыру и спрыгнул со второго этажа? — уточнил Гершензон.
— Пока это версия, — уклончиво ответил Клюкин.
— Довольно ловко проделано. Слишком расчетливо для случайного убийства или попытки убийства. Чем он ее ударил? И ударил ли вообще? Или, может, толкнул, а она упала и ударилась?
— Не знаю, врачи ничего не сказали.
— М-да… Руслан, вы видели ее, пока она лежала?
— Да.
— Сможете примерно обрисовать контур тела.
— Да. — Руслан взял у эксперта кусок мела и стал обводить на полу то место, которое занимало упавшее тело.
— Тут придется долго поработать, — заметил Гершензон. — А если это отложить до утра? Как, Алексей?
— Можно. Даже, пожалуй, есть смысл. Я попробую найти Калинина, да и Алина, может быть, придет в себя.
— Я схожу в больницу, — сказал Эдик порывисто.
— Вот что, — неохотно выговорил Клюкин. — Ты дай мне подписку о невыезде. Я не говорю, что ты… Хотя ты тоже под подозрением, да и свидетель главный. Ну то есть «или-или», — смущенно закончил он. Не каждый день приходится говорить такие неприятные вещи близким друзьям. И теперь, когда сразу двое из них оказались замешаны в скверной истории, а жертвой стала женщина, к которой и сам Алексей был когда-то неравнодушен, обычная невозмутимость изменяла милиционеру.
— Хорошо, — тихо согласился Эдик.
— И в больнице к ней тебя не пустят. Узнай у врачей, как дела, потом, если не пойдешь домой, заскочи в отделение. Может, Сергей будет уже у меня. Разберемся.
— Хорошо, — снова сказал Эдик.
— Руслан, остаешься здесь. Все под твою ответственность. Никого не пускать, ничего не трогать. Оружие у тебя серьезное… — Клюкин взглянул на автомат, который Руслан так и не решился куда-нибудь положить. — Так что давай. Как только освобожусь, подъеду. И Абрамыч подойдет. Телефон здесь есть?
— Есть, а также у вахтера и в моем кабинете, — сказал Эдик.
— Ладно. Лучше сиди здесь. Мы еще не знаем, с кем имеем дело. Вдруг ему захочется вернуться. Ну да ты парень не из пугливых.
