Вот так я и попал. В будущее. Без возможности возврата, ибо машины времени пока не придумали. И оказалось оно совсем не радостным. Разговаривать нам с Петром было сложно, но можно, русский язык за века моей вынужденной изоляции поменялся довольно сильно, но еще был в целом узнаваем. К тому же англицизмы, которых в нем появилось очень много, благодаря учебе в институте оказались мне, в большинстве своем, понятны. Человечество объединилось, вышло в космос, повстречалось с иным разумом, колонизировало несколько звездных систем и вплотную подошло к бессмертию…но оно все так же требовало хлеба и зрелищ, как во времена Древнего Рима. И первый его представители все так же стремились отнять у других, а в качестве второго лидировала, безусловно, льющаяся кровь. Разбудивший или вернее разморозивший меня Петр оказался самым натуральным расхитителем гробниц, вернее, оставшихся после Третьей Мировой или как ее сейчас называли Великой Войны, бункеров. Случилась она через пару десятилетий после моей заморозки, Леха скорее всего до нее дожил. А может быть и пережил. Этого Петр, оказавшийся отставным солдатом удачи, искавшим по древним подземельям прибавку к пенсии, не знал. Зато он прекрасно знал, что без оружия теперь по городам, неважно каким, ходить можно далеко не везде, а попадаться на глаза власть имущим это верная примета скорой и страшной смерти.
— Грендвазер говорил, раньше воопще то нищего было, — рассказывал мне киборг, прикладываясь к фляжке, которую извлек из своего стоящего в углу комнаты рюкзака, куда лично я бы, пожалуй, поместился целиком. И еще место осталось бы. Плескалась там, кстати, самая настоящая водка, которая, если верить моим вкусовым рецепторам за прошедшие века поменялась не сильно. — А с тех пор как открыли омолаживающие эффекторы, все и понеслось. Для высокостатусников открылась пошти вечная лайф и они вообразили себя рафными деусам. А мы, те кто воркуют на них, оказались пылью. Нет мани на лонг лайф, следовательно ю черфь. Готом раньше умрешь или тесятителтеим…они считают ноу расница. Штрафы за дедлайф им итс уан цент. Если повесет, доллар. А у каждого в день по тесятке только на дринк итет.
Дольше всего я соображал, что глагол "воркуют" образован от русской транскрипции ворк, что в переводе на родной этому жуткому перлу английский означает работа.
— Охренеть, — высказался я, слегка уяснив, происходящее в обществе. — В мои времена, конечно, тоже жизнь была не сахар, но таких перегибов все же не было. А как же народ это терпит?
— По другим корпорация бесшит, если мошет…но как это сделать если везде отинаково? Разве что в космом улететь, там лушше. Или хуже. Как посмотреть.
И тут меня, что называется, проняло. Сижу черти где, черти когда, бухаю с киборгом. Подкравшаяся незаметно истерика вылезла наружу, в виде хихикания, переросшего в хохот.
— Накрыло, — расплылся в улыбке Петр, к чьей речи я начал потихоньку приспосабливаться. — Это нормально, это бывает. Ну а плачешь то чего?
Мой хохот к тому моменту и вправду перерос в какие-то жуткие даже на взгляд их создателя завывания. Ну а как иначе? Документов нет, денег нет, родители и друзья давно истлели вместе с родным государством, на улице какие-то корпорации, которые вышвыривают старых кибернизированных наемников пинком под зад с мизерным пособием которого на жизнь и запчасти не хватает…Ну как тут не расстроиться?
— Да нафига ты меня вообще разморозил? — сквозь всхлипы бросил я и, получив ответ, сразу осознать его не смог.
— Усыновить. Дочка у меня одна уже есть, теперь и сын будет, — пьяный Петр слегка раскачивался на кушетке. — Уж поверь, если я пер твой саркофаг из Восточной Сибири до Метронома за свой счет, то интерес у меня имеется. Было бы иначе, притащил бы тебя не госпиталь, а в музей. Зарабатывал бы ты тогда Данил по полсотни кредитов в день, как диковинка из далекого прошлого…да вот только не вырвался бы никогда. А так у тебя вся жизнь впереди…
— Какая жизнь?! Какое нафиг усыновление?! Мне тридцать лет почти!
— Да? — поразился киборг. — А я тумал тебя лет в двадцать заморозили…или в восенадцать.
Это с чего еще вдруг? — подозрительно осведомился я.
— Так тебе сейчас больше десяти не дашь, — пожал плечами громила. — Да если хочешь сам взгляни, вон на стене зеркало.
Я перевел взгляд в указанную сторону и осекся. Там действительно был очень хорошо отражающий участок стены. И виднелась в нем кушетка, на которой сидело двое. Киборг, нижняя часть которого была шедевром механики и пацан. Похожий на меня лет в тринадцать.
— Как… — мой голос осекся.
— Повезло тебе, — спокойно ответил Петр. — Эти камеры консервации, они процессы биологические не останавливают. Замедляют. И, бывает, обращают вспять. У одного из десяти. Единственный хоть и довольно сомнительный способ омолодиться для тех, у кого статус низок. Хотя раньше даже социки так поступали. Лечь в капсулу стариком и, если повезет, открыть через сотню лет глаза молодым человеком старались все кто мог себе это позволить. Вот как ты, Игорь. Везет тебе, мальчик хе-хе, не по детски. За четыре сотни лет не стухнуть и не превратиться младенца с пустыми мозгами…
— А я это… — пощупав для надежности свое лицо, спросил я. — Если помолодел, то память как же?
— А кто ее знает? — пожал плечами Петр. — Я не медик, в тонкостях разбираться. Сохраняется как-то. Правда, бывает, что не вся, не удивляйся, если дыру в воспоминаниях найдешь. Ну что сынок, пошли домой, будешь знакомиться с сестренкой и мамой. Документы я на тебя при помощи одного своего старого знакомца сделал…Ну пошли, хватит сидеть, а то еще эскулапы с нас лишние кредиты стрясут за палату…
На улице меня ждал шок. Все-таки город будущего, где летают автомобили а вслед за домохозяйкой может катиться ее сумочка, оборудованная помимо двигателя и багажника видеокамерой, совмещенной с бластером, это то еще зрелище. Или это был не бластер, но так похож….
Петр, периодически прикладывающийся к фляжке, был весел. До тех пор пока мы до дома не добрались. Там этого киборга, пусть и не такого большого, как мне казалось сначала, но все равно достаточно массивного, принялась избивать скалкой весьма миловидная женщина, оказавшаяся его сожительницей. Впрочем, на мой взгляд бывшему наемнику сложно было ждать другой реакции от гражданской жены, после того как он заявился из рейда без денег, но с взрослым ребенком и представил последнего как своего нового сына. А за этим с любопытством наблюдала малявка женского пола, держащая в руке здоровенный леденец.
— Даже не думай, — предостерег ее я, поймав на себе оценивающий взгляд девочки, которая явно хотел последовать примеру мамы.
