Найдя аптеку, Рамос в первый раз узнал пугающую правду. Оказалось, что это не вечер 20 апреля (на самом деле было уже 25-е), и место, в котором он находится, расположено в шестистах милях от того места, где полиция обнаружила его автомобиль…"
Отец закрыл книгу, встал из-за стола и начал бродить по кухне туда-сюда.
— Зверь живет в каком-то другом параллельном пространственно-временном измерении. Недаром люди, побывавшие в его "лапах", оказываются полностью дезориентированными. Зверь появляется, прячась в тумане, хватает жертву и вновь исчезает в свой параллельный мир. Но вот что изумляет меня больше всего, так это одежда!
— Какая одежда? — Слушая откровения о таинственном Звере, Данила сам уже давным-давно дезориентировался и с трудом улавливал ход мысли своего отца.
— Обрати внимание, Данила, на эти строки: "К его облегчению, оказалось, что деньги и вещи, которые лежали в карманах, оказались на месте…"
— И что это значит?
— Если Зверь питается мясом, зачем тогда он похищает людей вместе с одеждой?
— Ну, это же логично. Крокодил, например, проглатывает жертву вместе с шерстью, рогами и копытами. У него нету рук, чтобы отчленить вкусное от невкусного. Поэтому он и проглатывает жертву целиком, вместе со шкурой и потрохами.
— Логично-то логично, да не совсем. Смотри, Зверь выдернул Рамоса из закрытой машины. В данном случае, он с легкостью отчленил "вкусного" Рамоса от ненужной машины. Да и люди в деревне поисчезали не только с улиц, но и из наглухо закрытых домов. Почему, например, Зверь не сожрал собаку вместе с будкой, цепью и ошейником? Понимаешь, фокус-то в чем — туман не хватает жертву зубами или лапами, он "растворяет" ее в электромагнитном поле. А для этой штуки не существует преград, кроме замкнутого металлического контура. Так вот я и думаю, если Зверь сумел выдернуть Рамоса из его машины, почему же он тогда не выдернул его и из одежды?
— Может быть, это вовсе никакой не зверь, а инопланетяне похищают людей? Я слышал, что они вроде как проводят там какие-то медицинские опыты над нами.
— А зачем им одежда для медицинских опытов? Они что — страдают чрезмерной стыдливостью? Если они проводят над нами научные эксперименты, то мы для них — лабораторные крысы. Ты себе можешь представить экспериментатора, надевающего на крысу штанишки, прежде чем разрезать ее вдоль и поперек?
И еще, понимаешь, в чем парадокс — ошейник-то с цепью Зверь легко отделил от собаки, а людей унес вместе с одеждой, причем вместе с сопутствующими предметами в карманах! А солдаты королевского полка исчезли с поля не только вместе с одеждой, но и вместе с оружием, что было у них в руках. Нет, Данила, чего-то не хватает в нашей логической цепочке. Но не могу пока понять чего.
Отец вдруг неожиданно перестал метаться по кухне и сел за стол.
— Знаешь что? Завтра мы вместе пойдем к этому старику, язык не поворачивается назвать его сумасшедшим. Чего-то этот Кудесник знает, чего не знаем мы. Возможно, нам удастся вытянуть из него недостающее звено…
Ты побледнел! Данила, что с тобой?
— Дьявол. Он все знал наперед! И даже то, что мы придем к нему завтра вместе. Когда я уходил от него в пятницу, он бросил мне вслед, что будет ждать НАС в воскресенье. Кудесник знал, что я приду не один. И он ждет нас…
* * *
— Логово Зверя охраняется тайной. Тайна закрыта на семь замков. Три ключа у вас уже есть. В вашей команде не хватает еще четырех игроков: Историка, Биолога, Программиста и Психолога. — Голос Кудесника снова звучал вкрадчиво и как бы слегка потрескивая.
Они встретились, как и было обозначено, в беседке с западной стороны от больницы. Было пасмурно. Редкие капли дождя постукивали по деревянным перекрытиям. Но Данила этого не слышал. Как только он вновь увидел Кудесника, мир для него сразу же сузился до размеров окружности деревянной беседки. Даже капли дождя, что стучали по крыше, находились уже в другом измерении. Каким-то чудом старик концентрировал на себя все внимание слушателей, отключая их рецепторы от восприятия окружающей действительности. Это походило на сеанс гипноза, когда все звуки в сознании сомнамбулы затухают, и остается только голос оператора.
— Вы ведь знали о том, что случится. Вы ВСЁ знали. — С горечью в голосе почти простонал Данила. — Почему вы не остановили меня? Почему вы не сказали мне всю правду?
— Я сказал ровно столько, сколько ты сам позволил мне сказать. — Голос Кудесника был невозмутим и даже насмешлив. — Я сказал даже больше обозначенного.
— Обозначенного кем? — Растерялся Данила.
— Обозначенного тобой. — Теперь уже Кудесник откровенно и без тени смущения широко улыбался. — По договору я не должен был рассказывать тебе про кровавые дожди и про зубы, что прячутся в облаках. Я должен был просто сказать: "Ребенка нельзя обманывать!".
Все это время Евгений Николаевич внимательно и с интересом разглядывал Кудесника, но, услышав про договор, изумленно уставился на сына.
— О каком договоре идет речь? — Спросил он у Данилы.
— О чем вы говорите, не понимаю? — В свою очередь, спросил Данила у Кудесника. — Мы разве с вами встречались раньше? Я ничего не помню. Я уверен, что вижу вас впервые в жизни, и никакого договора с вами не подписывал.
— На небесах под договорами подписей не ставят.
— О каких небесах вы говорите? — Отец Данилы вновь заинтересованно смотрел на Кудесника. По всему было видно, что азартный исследователь почувствовал присутствие какой-то волшебной игрушки внутри шоколадного яйца.
— Евгений Николаевич, вы ведь образованный человек. Вы даже читали Раймонда Моуди. Вы прекрасно знаете то, о чем я говорю.
Теперь уже пришел черед Данилы с удивлением перевести взгляд на своего отца.
— Читать не означает верить. — Не очень решительно прокряхтел отец.
— Вы не верите в жизнь после жизни? Это неправда. Зачем вы пытаетесь обмануть самого себя?
— Я ученый. Я доверяю только фактам и собственной логике. Выводы Моуди основаны на весьма зыбкой почве фантомных воспоминаний реанимированных после клинической смерти людей. Но в качестве фактов эти воспоминания приемлемы для науки не более чем воспоминания о фантомах ночных сновидений.
— Пройдет не так много времени, Евгений Николаевич, — Кудесник опять широко улыбался, — и вы начнете гораздо больше доверять фантомам своих ночных сновидений.
— Но о каком договоре, все-таки, идет речь? — Вернул Данила разговор в более интересующее его русло.
— Вам сейчас будет трудно в это поверить. Боюсь, Данила, что вы опять сочтете меня сумасшедшим и сбежите, как сбежали от меня в пятницу.
