Но почему же не раздавлен величием необъятного дерзкий Человек? Ведь никогда не пересечь ему непостижимо огромных просторов Космоса. Ничто в природе не может двигаться со скоростью, превышающей скорость света, и если даже мыслящий безумец найдет способ достичь этой скорости, то все равно ему лететь до далекой галактики в созвездии Волопаса 230 миллионов лет, и его биологические потомки походили бы на улетевшего предка не больше, чем человек на амебу!.. Надо пасть ниц перед потрясающей неохватностью Космоса, перед ужасающей беспощадностью времени, признать ничтожно краткой и жалкой человеческую жизнь!..
Но нет! Стоит послушать, что говорит святотатец, вторгшийся в храм Вселенной. Не пугается он бездонных глубин Космоса, а уверенно вспоминает теорию относительности, утверждающую, что "время космонавта", летящего с огромной скоростью, будет течь медленнее, чем для наблюдателя, оставшегося на Земле, и если скорость полета приблизится к скорости света, то "время космонавта", с точки зрения земного наблюдателя, почти остановится... То есть на Земле пройдут года, века, а на звездолете лишь секунды и минуты... Так неужели же за реальные годы своей жизни мудрый безумец дерзновенно пересечет весь Космос, по крайней мере в обозримой с Земли его части? Правда, вернувшись обратно к планете Земля, он может и не застать "древней солнечной системы", которая уже пройдет свою космическую жизнь.
Безумец или гордец?
Тем и прекрасен человек, что он горд!
Если русский Петр Громов властно распахивает ворота храма Космоса, то американка Эллен Кенни станет жрицей этого храма, хотя бы ей пришлось для этого влезть в окно. Она попадет в этот храм, откуда люди шагнут на другую планету.
Другая планета!
Самая близкая, но отдаленная более чем третью миллиона километров межпланетного пространства неосознанных тайн; самая знакомая на ночном небосводе, но полная волшебного очарования и гипнотической силы; самая безучастная ко всему земному, но поднимающая воды наших океанов в живом дыхании приливов и даже тормозящая вращение Земли до двух тысячных секунды каждый век; самая изученная астрономами, наименовавшими ее условные моря и безусловные горы, но полная необъяснимых загадок гигантских кратеров и светлых геометрических лучей; самая обозримая, но никогда не показывающая человеку оборотной своей стороны; самая родная Земле, будто оторвавшаяся от нее, оставив впадину Великого океана, и самая на нее непохожая, мертвая, безвоздушная, покрытая циклопическими цирками и острозубыми, невыветривающимися скалами, дорогами лавы, равнинами без растений и почвы, с золотыми и железными жилами прямо на поверхности...
Удивительная Луна.
Так пусть это будет не только Луна Петра Громова, Луна русских...
Эллен остановилась перед зеркалом, решительно взяла большие ножницы и, не раздумывая, обрезала за маленьким ухом прядь волос. Прядь скатилась к ее ногам, свернулась там кольцом. Эллен захватывала все новые и новые пряди и безжалостно остригала свои чудесные волосы, и они, уже чужие, ложились на пол.
Эллен, привычно щурясь, вглядывалась в зеркало, но не видела там себя. На нее чуть растерянно смотрела маленькая, незнакомо привлекательная женщина с совсем коротенькими волосами, "космическая Вероника"...
Эллен наклонилась и потрогала волосы на полу, нежные, пушистые. Она собрала их в горсть и прижала к лицу. Они тонко и грустно пахли. Эллен уткнулась в них лицом и заплакала.
Женщины часто плачут, срезав волосы.
Но ведь они не помещались в шлеме скафандра... Их нельзя было бы там расчесывать.
Об этом сказала Эллен сама миссис Хент, после смерти газетного короля взявшая в свои верные руки дело мужа.
Это была религиозная, энергичная дама с седыми буклями и елейным голосом.
Она благоволила к Эллен и охотно напечатала ее статьи "Вавилонская башня" и "Нога или лапа?", наделавшие, кстати сказать, немало шуму. Она огорчалась, что мисс Кенни все еще не устроила свою жизнь и беззаботно живет одинокой молодой женщиной, привлекающей к себе взгляды мужчин.
Вскоре после опубликования статьи "Нога или лапа?" миссис Хент вызвала к себе мисс Кенни.
Эллен стерла помаду с губ, вздохнула и отправилась к высокой покровительнице.
Секретарь Сэм с лоснящимся пробором и красивым угодливым лицом успел шепнуть, что у Биг-мэм (Большой Мадам) что-то есть на уме.
"Очередное трудное интервью, поездка в Африку или светский скандал", - решила Эллен, сощурилась и открыла дверь.
Кабинет остался таким же, как при мистере Хенте, совершенно пустой, из стекла и полированного дерева. Холодные, отделанные сверкающими панелями стены, жесткая, блестящая мебель, огромные матовые стекла окон и тоже матовые, стеклянные, но звуконепроницаемые двери.
- Садитесь, детка, - ласково сказала миссис Хент, снимая огромные очки в тяжелой темной оправе, которые делали ее чем-то похожей на покойного Хента, седого, жилистого и привычно здорового дельца, смерть которого вызвала недоумение.
Эллен скромно села на краешек стула и опустила ресницы.
- Вы знаете, как я забочусь о вашей судьбе, Элли, - вкрадчиво начала Биг-мэм. - Я не остановилась бы ни перед чем, чтобы выдвинуть вас вперед. Газеты - вот что может сделать вам всемирное имя, детка. Не просто слава или деньги, даже много денег... Нет! Поколение молодых людей у ваших ног... Что вы скажете на это, дорогая?
- А как вы думаете, мэм? Это не слишком много - целое поколение?
- Для выбора - совсем не так много. Вы стоите этого. Надеюсь, вы сумеете сделать удачный выбор, дорогая. Вы стали бы самой популярной женщиной мира.
Сердце Эллен сжалось. Она слишком все понимала, чтобы не догадаться, к чему клонит миссис Хент. Ведь где-то в глубине души Эллен и сама тайно думала об этом. Но разве можно говорить всерьез? Нужна специальная подготовка, огромные знания, как у Громова!..
Эллен искоса посмотрела на Биг-мэм.
- Газеты вышли бы трижды тройным тиражом, - продолжала та. - Весь мир следил бы за вашей судьбой, за каждым вашим шагом... Вы помните об этом парне, проводнике туристов, которого завалило в пещере? Репортеры пробирались в горы и брали у него интервью через щель между камнями. У бедняги была придавлена нога, но он бодрился. Вся страна неистовствовала, захлебывалась от интереса. Печаталось каждое слово о нем. Парень очень хотел пить... А сколько было сделано для его спасения! Вы, конечно, знаете всю эту историю?
- А что вы о ней думаете, мэм?
- Жаль, что он все-таки умер. С вами совсем иное дело. Конечно, надо уметь рисковать. Но мой покойный муж говорил, что, будь он губернатором или гангстером, самые трудные дела он поручал бы вам.
- От кого же из них я получу задание? - не удержалась Эллен.
