Теперь это был канадский пейзаж: дремучий северный лес, окутанный таинством зеленых полутеней, надменный и бездвижный. Гнетущее спокойствие дикой природы. Вглядываясь в ее безмолвные темно-зеленые недра, он размышлял.
Вернуться назад. Возможно, ответ где-то там, в одном из запечатанных тайников его памяти. Придется вернуться,- сказал он себе. Придется вернуться, - приказал он своему сердцу.
Вывернуть себя наизнанку и вырвать свое сердце - вот что означало вернуться.
В ту ночь снова бушевала пыльная буря. Сильный порывистый ветер омывал дом песчаными струями, проникал в стены через поры и трещины, и все в доме на толщину волоса было покрыто слоем тонкой песчаной пыли. Пыль висела в воздухе, оседала на кровать, оседала в волосах и на веках, оседала на руках и на губах, забивая поры. Песок был под ногтями, скрипел на зубах, пропитывал одежду.
Проснувшись среди ночи, он лежал, вслушиваясь, пытаясь отделить от прочих звуков затрудненное дыхание Вирджинии. Но, кроме рева ветра и дробного шума за стеной, ничего не услышал. На мгновение, то ли наяву, то ли во сне, ему почудилось, что его дом, сотрясаясь, катится между огромными жерновами, которые вот-вот сотрут его, в порошок...
Он так и не смог привыкнуть к пыльным бурям. От непрестанного свиста ветра и вибрирующего визга скребущегося в окна песка у него начинали болеть зубы. Эти бури были непредсказуемы, к ним нельзя было подготовиться и нельзя было привыкнуть. И каждый раз его ждала бессонная ночь, он ворочался в постели до утра и отправлялся на завод измученный, разбитый и нервный.
Теперь к этому добавлялась тревога за Вирджинию.
Около четырех часов тонкая пелена дремотного сна отступила, и он проснулся, ощущая, что буря закончилась. Его разбудила тишина, но в ушах словно продолжал шуметь песок.
Он слегка приподнялся на локте, пытаясь расправить сбившуюся простыню, и заметил, что Вирджиния не спит. Она лежала на спине, недвижно уставившись в потолок.
- Что-то случилось? -. вяло пробормотал он. Она не ответила.
- Лапушка?..
Она медленно перевела взгляд.
- Ничего,- сказала она.- Спи.
- Как ты себя чувствуешь?
- Все так же.
- О-о.
Еще мгновение он лежал, внимательно вглядываясь в ее лицо. I
- Ладно, - сказал он, поворачиваясь на другой бок, и закрыл глаза.
Будильник зазвонил в шесть тридцать. Обычно его выключала Вирджиния, но в этот раз ему пришлось перескочить через нее и сделать это самому. Поза и взгляд ее оставались прежними, без движения.
- Что с тобой? - с беспокойством спросил он. Она взглянула на него и покачала головой.
- Не знаю, - сказала она. - Я просто не могу уснуть.
- Почему?
Словно не решаясь сказать, она прижалась щекой к подушке.
- Ты, наверное, еще не окрепла? - спросил он.
Она попыталась сесть, но не смогла.
- Не надо вставать, лап,- сказал он.- Не напрягайся.
Он положил руку ей на лоб.
- Температуры у тебя нет,- сказал он.
- Я не чувствую себя больной,- сказала она.- Я... словно устала.
- Ты выглядишь бледной.
- Я знаю: я похожа на привидение.
- Не вставай,- сказал он. Но она была уже на ногах.
- Не надо меня баловать, - сказала она. - Иди одевайся, со мной будет все в порядке.
- Лапушка, не вставай, если тебе нездоровится.
Она погладила его руки и улыбнулась.
- Все будет хорошо, - сказала она. - Собирайся.
Бреясь, он услышал за спиной шарканье шлепанцев, приоткрыл дверь ванной и посмотрел ей вслед. Она шла через гостиную, завернувшись в халат, медленно, слегка покачиваясь. Он недовольно покачал головой.
Сегодня ей надо еще отлежаться,- подумал он, добриваясь.
Умывальник был серым от пыли. Этот песчаный абразив был вездесущ. Над кроваткой Кэтти пришлось натянуть полог, чтобы пыль не летела ей в лицо. Один край полога он прибил к стене, над кроваткой, а с другой стороны прибил к кровати две стойки, так что получился односкатный навес, немного свисающий по краям.
Как следует не побрившись, потому что в пене оказался песок, он ополоснул лицо, достал из стенного шкафа чистое полотенце и насухо вытерся.
По дороге в спальню он заглянул в комнату Кэтти.
Она все еще спала, светлая головка покоилась на подушке, щечки розовели от крепкого сна. Он провел пальцем по крыше полога - палец стал серым от пыли. Озабоченно покачав головой, он пошел одеваться.
- Хоть бы кончились эти проклятые бури, - говорил он через десять минут, выходя на кухню.- Я абсолютно уверен...
Он на мгновение застыл. Обычно он заставал ее у плиты: она жарила яичницу или тосты, готовила пирожки, или бутерброды, заваривала кофе. Сегодня она сидела у стола. На плите варился кофе, но больше ничего не готовилось.
- Радость моя, если ты неважно себя чувствуешь, тебе было бы лучше пойти в постель, - сказал он.- Я сам займусь завтраком.
- Ничего, ничего,- сказала она,- я просто присела отдохнуть. Извини. Сейчас встану и поджарю яичницу.
- Не надо, сиди,- сказал он.- Я и сам в состоянии все сделать.
Он подошел к холодильнику и раскрыл дверцу.
- Хотела бы я знать, что это такое происходит, - сказала она. - В нашем квартале с половиной творится то же самое. И ты говоришь, что на заводе осталось меньше половины.
- Может быть, вирус, - предположил он. Она покачала головой:
- Не знаю.
- Когда вокруг все время бури, комары и все чем-то заболевают, жизнь быстро становится мучением, - сказал он, наливая себе из бутылки апельсиновый сок.- И разговорами о чертовщине.
Заглянув в бокал, он выудил из апельсинового сока черное тельце.
- Дьявол! Чего мне никогда не понять, - так это как они забираются в холодильник.
- Мне тоже, Боб.
- Тебе налить сока?
- Нет.
- Тебе бы полезно.
- Спасибо, моя радость, - сказала она, делая попытку улыбнуться.
Он отставил бутылку и сел напротив нее со стаканом сока.
- У тебя что-нибудь болит? - спросил он. - Голова, что-нибудьеще?
Она медленно покачала головой.
- Хотела бы я действительно знать, в чем дело,- сказала она.
- Вызови доктора Буша. Сегодня. Обязательно.
- Хорошо, - сказала она, собираясь встать. Он взял ее руки в свои.
- Нет, радость моя, посиди здесь,- сказал он.
- Но, в самом деле, нет никакой причины... Не знаю, что происходит, сердито сказала Вирджиния.
Она всегда так реагировала, сколько он знал ее. Когда ей нездоровилось, это доводило ее; слабость - раздражала. Всякое недомогание она воспринимала как личное оскорбление.
- Пойдем,- сказал он, поднимаясь,- я провожу тебя в постель.
- Не надо, оставь меня здесь, я просто посижу с тобой. А прилягу, когда Кэтти уйдет в школу. - Хорошо, может, ты съешь чего-нибудь?
- Нет.
- А как насчет кофе? Она покачала головой.
