В просторных плетеных загонах жили бараны и кролики, гуси и индюки. Они размножались и росли там в прекрасных условиях, – прислуга кормила и поила постоянно увеличивавшееся поголовье, не трогая никого для своих нужд.
Только пустынник имел право на охоту, он всегда мог выбрать себе столько пищи, сколько требовалось его небольшому, но вместительному брюху.
Сверху, из укрытия, устроенного между стропилами крыши, он высматривал для себя лакомый кусочек и утаскивал приглянувшуюся овцу или индюшку, стремительно спускаясь с высокого потолка на прочной нити паутины и поднимаясь с лакомой добычей в лапах.
Все происходило настолько быстро и бесшумно, что порой остальные животные не замечали потерю в своих рядах, животные продолжали невозмутимо поглощать пищу или заниматься любовными играми для увеличения рода.
В это морозное утро, словно предчувствуя надвигающуюся схватку, опытный паук счел самым благоразумным подготовиться к будущим испытаниям.
Прежде всего, для начала он решил основательно подкрепиться и по вентиляционной шахте направился на скотный двор.
ГЛАВА 8Спальня Главы Совета Свободных выходила окнами на восток. Найл выбрал именно эту комнату потому, что еще со времен жизни в пещере привык просыпаться вместе с появлением первых солнечных лучей.
Но в то утро на приход солнца нельзя было надеяться.
Зимний рассвет заполнял спальную плотным свинцовым светом, тяжелая пелена словно вползала внутрь через заиндевевшие окна и стискивала душу, только усиливая все разраставшуюся тревогу.
В отличии от Хуссу, от переживаний Найл всегда терял аппетит, поэтому с трудом заставил себя позавтракать. Больших трудов ему стоило проглотить горячую лепешку, запив тягучим ароматным отваром из плодов опунции.
После этого он решил, что наступило время связаться с сознанием Смертоносца-Повелителя, находившегося в своей башне-резиденции, и послал в его сторону телепатический луч. Найл едва сдерживал ярость, перед глазами у него все еще стояла залитое кровью жилище Флода, и он откровенно собирался высказать Владыке свое негодование.
Договор, соблюдавшийся уже почти десять лет, был нарушен! Найл чуть ли не задыхался от возмущения и чувствовал, что негодование словно сжимает его голову плотными тисками.
Несмотря на немалое расстояние, ментальные импульсы всегда соединялись мгновенно, и внутренним взором он сразу увидел огромный зал черного паучьего дворца.
Снизу доверху, от каменных плит пола до потрескавшихся балок, поддерживающих потолок, просторное помещение завешивали серебряные нити паутины, покрытыми пушистым слоем многолетней пыли.
За хитросплетениями седых мохнатых тенет тусклое поблескивали восемь красноватых глаз, опоясывающих небольшую сморщенную головку, – владыка черных пауков бодрствовал и сразу откликнулся, причем отозвался не так, как обычно, а с неожиданной для него яростью!
Быстрый гневный ответ Смертоносца-Повелителя пришел как рикошет и выглядел настолько обескураживающим, что Найла словно подбросило на месте. Их контакт обычно начинался традиционным ритуалом, но верховный паук даже и не подумал соблюдать установленный обычай, он настоятельно, без обиняков требовал, чтобы Глава Совета Свободных немедленно прибыл к нему для объяснений!
Давно повелось, что начало каждой телепатической связи начиналось произнесения особых формул вежливости.
Найл всегда обращался к верховному смертоносцу, называя его Повелителем Земли, а паук именовал его Избранником богини Дельты.
Но этим утром нервный, напряженный и взбудораженный контакт обошелся без этих правил приличия. Они общались друг с другом так, словно и не было десяти лет взаимопонимания.
– Меня ждут для объяснений! – с негодованием повторил Найл, надевая теплую тунику – Для каких? Это мы должны ждать оправданий!
Спустя примерно час он в сопровождении своей свиты, включающей Джелло и троих охранников, появился перед черной башней на Главном городском проспекте, уже не одно столетие служившей логовом верховного владыки пауков.
Двустворчатые двери здания были по меньшей мере метров семь в высоту, а по обе стороны от них, в темных нишах, круглые сутки напролет дежурили на страже крепкие бойцовые пауки.
Заметив приближение Найла со свитой, охранники выступили из углублений и застыли в напряженных позах, выражавших полную боевую готовность.
После морозной ночи, проведенной на открытом воздухе, их бурая шерсть словно поседела. Здоровенные мохнатые лапы и выпуклые спины почти обледенели и были покрыты толстым слоем инея.
Тут же Найл отметил про себя дурной знак. Обычно, замечая его, стражники припадали к земле, доказывая свою почтительность. Но в этот раз при его появлении они даже не подумали шевельнуться и только словно нервно напряглись, уставившись на людей круглыми безжизненными глазами.
«Может быть, дело в морозе? – предположил он про себя, чтобы успокоиться. Они настолько окоченели, что не могут даже согнуться?"
Стоило людям появиться на Главном проспекте, как один из пауков послал внутрь башни телепатический сигнал.
Здоровенные двери в то же мгновение бесшумно распахнулись, и Найл со своими спутниками оказался в просторной передней, из которой вырастала черная мраморная лестница, ведущая наверх.
В передней их встретил еще один стражник, на этот раз не бурый боец, а паук рангом повыше, приземистый черный смертоносец по имени Рессо.
Найл не первый день встречал его во Дворце и был неприятно поражен оказанным приемом.
Рессо уткнулся тяжелым взглядом в гостей и даже не подумал почтительно поклониться, как обычно. Это было поразительно – однако Найла встревожило и кое-что еще.
От паука явно исходила недоброжелательность, его основательные блестящие клыки угрожающе торчали наружу и, казалось, будто он готов броситься на людей в любое мгновение.
«Владыка ждет. Проходите, – сурово метнул стражник телепатический импульс. Ступайте наверх!"
Про себя Найл отметил, что это очень напоминало приказ, и неодобрительно покачал головой.
Страха он не испытывал, однако в голову настойчиво лезли мысли о нарастающем напряжении и даже о возможном противостоянии.
«Что же, только прошлого не вернешь! – подумал он. Восьмиглазые ошибаются, если считают, что снова смогут запереть людей в рабских загонах! Никто из свободных не захочет снова напяливать на себя невольничье ярмо, после десяти лет независимости никто не пожелает добровольно приносить себя в жертву!"
