Жужжание стало громче, время от времени корпус искрил, и тогда ровный гул перемежался с резким «пффф». А вдруг короткое замыкание? Только пожара тут не хватало, тем более что гасить его некому — робот-слуга никуда не годится.
Где, за какой стеной находится мозг? Терренс вслушивался изо всех сил.
Так, вроде бы здесь. Или нет? За переборкой — либо у холодильника, либо за радиопередатчиком. Две эти точки отстояли друг от друга всего на несколько футов, но не исключено, что эта разница куда как важна.
Стальная переборка искажает звуки, да и корпус робота беспрерывно дребезжит — тут не сосредоточишься, поди догадайся, где же мозг — там или тут?
Глубокий вдох.
Чуть-чуть, на долю дюйма, сместились зазубренные концы сломанных ребер.
Терренс застонал.
Высокий вымученный звук тут же смолк, но долго еще отдавался в мозгу, бился, клокотал, точно гимн страданию. В уголке рта чуть дрогнул высунутый кончик языка. Робот покатился вперед. Терренс убрал язык, сомкнул губы, на самой высокой ноте оборвал беззвучный крик боли.
Робот вернулся в рабочую нишу.
О Господи! Эта боль! Что за боль, Господи Боже!
Тело покрылось испариной. Под скафандром, под джемпером, дод рубашкой защекотали бисеринки пота. Невыносимый зуд сделал боль в сломанных ребрах еще мучительнее.
Он шевельнулся в скафандре — неуловимо, не меняя позы, незаметно для палача. Зуд не утихал. Чем больше пытался Терренс его ослабить, тем сильнее разъедал он кожу. Под мышками, в сгибах локтей, в обтянутых тесными — невыносимо тесными! — брюками бедрах. До сумасшествия, до одури. Нет, он не выдержит, начнет чесаться!
И он почти начал. Но замер, так и не двинувшись. Легче все равно не станет — он просто не успеет почувствовать облегчения, умрет раньше. «Вот умора! Боже всемогущий! Как смешили меня всякие недоумки, страдающие чесоткой, что вечно тряслись перед медкомиссией, вечно чесались и довольно похрюкивали. Господи, как я теперь им завидую! Что только не лезет в голову! Даже самому дико».
Зуд не прекращался. Терренс чуть поерзал. Стало еще хуже. Снова глубоко вздохнул.
Осколки ребер опять впились в легкие.
На этот раз, слава Богу, от боли он потерял сознание.
— Ну, Терренс, как вам кибены на первый взгляд?
Наморщив лоб, Эрни Терренс потер пальцем скулу.
Потом взглянул на командира и пожал плечами:
— Просто фантастика.
— Почему фантастика? — спросил командир Фоли.
— В точности как мы. Если не считать, конечно, желтой кожи и пальцев-щупальцев. В остальном — человеческие существа.
Отключив видеошлем, командир достал из серебряного портсигара сигарету, предложил лейтенанту. Закурил. Зажмурив один глаз, пристально разглядывая кольца дыма, проговорил:
— И даже хуже. Посмотрели бы вы на их внутренности: будто их вытряхнули, перемешали как попало с органами других видов и кое-как запихали обратно — лишь бы втиснуть. Ближайшие лет двадцать нам предстоит ломать головы, разгадывая raison d’etre[2] их метаболизма.
Терренс хмыкнул, вертя между пальцами незажженную сигарету.
— Это по меньшей мере.
— Точно, — согласился командир. — А ближайшую тысячу лет будем разгадывать, как они мыслят, почему нападают на нас, как с ними поладить, что ими движет.
«Да, пожалуй, если только они позволят нам столько протянуть», — подумал Терренс.
— Почему мы воюем с кибенами? — спросил он. — Я имею в виду, в чем истинная причина?
— Потому что кибены стремятся уничтожить любого, в ком распознают человеческое существо.
— А что они против нас имеют?
— Какая разница? Может, им не нравится, что кожа у нас не желтая, может, не устраивает, что наши пальцы не такие гибкие и гладкие; может, им кажутся слишком шумными наши города. Множество разных «может быть». Но какая разница? О выживании задумываешься только тогда, когда надо выжить.
Терренс кивнул. Он понял. Понимал и кибен. Потому-то, усмехнувшись, он и включил бластер. Потому и шарахнул прямой наводкой, потому и вспыхнул вражеский корабль.
Он вильнул, чтобы не попасть под ответный огонь. Резкое изменение курса — и кресло заскользило, сохраняя пилоту угол зрения. Закружилась голова. На мгновение Терренс закрыл глаза.
А когда открыл, оказалось, что он уже у самой бездны, балансирует на краю, силясь удержаться, стиснув побелевшие губы. Отчаянным усилием протолкнул в легкие воздух. Длинные, гладкие пальцы — его пальцы — по-стальному полязгивая, тянулись туда, к переборке, где висела аптечка.
Робот неумолимо приближался. Заскрежетали, исторгая металлическую пыль, детали корпуса, невесть откуда повеяло ветерком — он подхватывал и уносил микроскопические частицы металла.
Ближе, ближе, вот огромные свинцовые ступни уже почти у его лица, и отползти больше некуда, и тут…
Вспышка! Ослепительное сияние — сколько звезд перевидал Терренс на своем веку, ярче света видеть не приходилось. Робот все еще шагал, оступаясь и спотыкаясь, но грудь его обратилась в огненный шар — мерцающий, палящий, обжигающий.
И вот он зашипел, загудел и взорвался — миллионы стремительно летящих осколков расчертили лучами света готовую поглотить человека бездну. Только бы не сорваться! Терренс бешено замахал руками, и в последний момент — вот-вот упадет…
…проснулся!
Спасло подсознание. Даже в аду кошмара он оставался начеку. Не заметался, не застонал. Лежал молча, без движения.
Это он знал точно — ведь он жив.
Лишь придя в себя, судорожно вздрогнул — и монстр тут же двинулся из ниши. Тут Терренс окончательно проснулся, молча замер, привалившись к стене. Робот покатился обратно.
Выдох. Еще мгновение, чуть затрепещут ноздри, — и конец трехдневной — трехдневной? или дольше? сколько он спал? — конец этой пытке.
Есть хочется. Господи, как хочется есть!
Бок болел все сильнее, не переставая пульсировал, теперь даже легкий вздох причинял неизъяснимые муки. Все тело скособочено, неловко притиснуто к холодной стальной стене, заклепки буравят кожу. Скорей бы умереть!
Нет, умирать не хотелось. Захоти только — чего уж проще!
Вот бы отключить мозг робота. Невозможно. Вот бы из Фобоса с Деймосом брелок соорудить. Вот бы королеву красоты трахнуть. Вот бы из собственных кишок лассо сплести.
Мозг ведь надо не просто повредить — полностью разрушить, успеть, пока этот урод не добрался до Терренса и не нанес удар.
Между ним и мозгом — стальная перегородка, одна неудачная попытка — и шансов нет.
Интересно, куда он ударит сначала? Да что там, такой-то ручищей раз махнуть — и второй попытки уже не будет. Он так изранен — вздохнуть посильнее, и конец.
