В недрах земли раздался невнятный стон.
- Покойник, - позвал страж, - явись!
Он ухватился за край плиты и без особых усилий ее приподнял.
Под плитой оказалась неглубокая яма, устланная сухой травой. В яме лежал щуплый человечек с длинным носом и аккуратной бородкой, очень похожими на нос и бороду почившего Раббаса.
- Я чуть не задохнулся! - сердито сказал он и полез наружу.
- Если бы ты сдох, Ловкач, - задумчиво молвил северянин, - у нас было бы два мертвеца. Тот-то удивился бы Нергал, увидев две одинаковые рожи!
Ловкач Ши возмущенно засопел, отряхивая прилипшую солому.
- Зря так говоришь, - проворчал он, - не следует шутить над покойниками.
- Они моих слов не слышат, - отвечал киммериец, сплевывая. - Ладно, не будем терять время. Теперь, когда ты нагрел нору, перенесем в нее почтенного Раббаса.
Когда тело Козлиного судьи оказалось в яме, Конан водрузил плоский камень на место. Ши суетился рядом, то и дело ощупывая наклеенный нос и накладную бороду.
- Смотри, оторвешь, - одернул его приятель, - отправляйся-ка лучше на свое шикарное ложе, покойничек, да запасись терпением: Чилли с братьями вернется не скоро.
- Не пойму я, зачем мне сейчас-то лезть на алтарь? - Ловкач нервно потер ручки. - Жестко там, да и страшно... Как подумаешь, что на камне людей сжигают, так по спине тараканы бегают. Давай лучше посидим рядышком, киммериец, пожуем чего-нибудь, поболтаем... Ты ведь сушеного мясца прихватил? Вот его и пожуем. И винцом запьем из твоей фляжки...
Конан хлопнул оробевшего приятеля по плечу.
- Мертвые не пьют, крысеныш! Хорошенькое дело: станет Раббас вещать, а от него вином разит. Ты что же думаешь, на Серых Равнинах первым делом чарку подносят? Да не трясись ты так, нос отвалится! Лучше вспомни о своей доле звонких монет и думай, как тебе повезло. Мыслю я, многие согласились бы набить кошелек, всего лишь полежав ночку на свежем воздухе. И ложись не медля: Чилли верно сказал, Аюм этот похитрее братца будет и может послать кого-нибудь проведать своего родителя.
- Да не пойдет никто сюда ночью, - робко возразил Ши, но полез на украшенный мертвыми цветами камень.
Конан тщательно накрыл вздрагивающего коротышку ветками жимолости, положил ему на лоб деревянную фигурку, а на глаза - круглые медальоны.
- Это еще зачем, - тоненько заскулил Ловкач, - не вижу я ничего...
- Да тебе и не надо, - хохотнул киммериец, - я твои глаза и твои уши.
Он уселся рядом с алтарем, достал из сумки ломти вяленого мяса, откупорил флягу с вином и приготовился коротать время.
Время пришлось коротать под неумолчное бормотание Шелама. Стараясь заглушить мучивший его страх, Ловкач болтал о чем ни попадя. Он рассказал Конану где именно в Аренджуне выгоднее покупать горшки и медные светильники, чем отличается чеканка от просечки и почему нельзя держать вареные бобы в золотой посуде.
- На золотых блюдах можно лишь подавать кушанья, но не хранить их, - болтал Ши, - особенно чечевицу, бобы, горох и маниоку. Потому среди богачей так много страдающих желудком, а бедняки на сей недуг не жалуются.
- А я думал, потому, что животы пустые, - хмыкнул варвар, терзая крепкими зубами сушеное мясо.
Шелам только сглотнул слюну и принялся рассказывать о прекрасной незнакомке, которая опустошила его лавку и умыкнула одежду.
Эта история весьма развеселила Конана.
- Поделом дурню, - сказал он, прихлебывая вино из фляги, - сам подумай: какой из тебя любовник? В следующий раз, когда почувствуешь зуд между ног, просто покупай женщину.
Ши обиженно помолчал, потом сказал печально и тихо:
- Холодное у тебя сердце, киммериец. Нет для тебя ничего святого. Варвар ты.
- Только сейчас узнал?
- И не чем тут гордиться, - ровно продолжал Ловкач. - Знаешь, что сказал Шейх Чилли? Он сказал: драться умеют и петухи, а попугаи и вороны еще и разговаривают.
Стало тихо, только гудел ветер между столбами, державшими каменную крышу погребального алтаря.
- Что-то я не понял, - недобро произнес наконец Конан, - о петухах...
- Куда тебя, - откликнулся Шелам фальцетом, - сидишь тут, мясо жрешь... Да таких, как ты, мы с Шейхом дюжину набрать могли. Эка невидаль: кулаки здоровые, да меч за плечами!
Здоровые кулаки варвара тут же зачесались, но, памятуя о возможных соглядатаях, могущих подглядывать из-за ворот, он сдержал свое естественное желание пересчитать мнимому покойнику зубы и ответил, не повышая голоса:
- Конечно, вы умники. Один заморыш, ткни - развалится, другой грамотея из себя корчит, а простой тесак в руки взять боится. Нет, вы не петухи. Курицы вы бесхвостые. Плевки сопливые. Дерьмо нергалье. Сейчас брошу тебя одного, так ты со страха обгадишься...
- Ну и вали! - взвизгнул коротышка, приподнимаясь на локте. - Без диких обойдемся!
Медальоны упали с его глаз, и Ши увидел оскаленные зубы варвара возле своего фальшивого носа. Он действительно чуть было не наделал в штаны, решив, что Конан хочет его прикончить, но киммериец лишь зажал ему рот своей крепкой ладонью и пригнул голову обратно к алтарю.
- Тихо, - прошипел он в ухо приятелю, - лежи и не двигайся, несет кого-то...
Со стороны ворот, действительно, слышалась тихая возня. Створки заскрипели, открываясь, и несколько фигур в темных накидках появились внутри ограды. Киммериец ужом скользнул за соседний камень и затаился. Шелам лежал ни жив, ни мертв, мысленно вознося хвалу предусмотрительному Чилли, заставившему его прочистить желудок накануне предприятия.
Фигуры приблизились. Слышно было, как под накидками негромко бряцает сталь.
- Гляньте, братцы, покойник! - раздался гнусавый голос. - Я как сердцем чуял.
- В Северном предместье, слыхать, судья помер, - откликнулся другой с туранским акцентом. - Может, он это?
- Мертвецов на закате сжигают, - удивился третий, тоненький. - С чего бы судью на шамашане на ночь бросили, а, Ахбар?
- Такое бывает, - разъяснил гнусавый Ахбар, - если жрецы решат, что костер надо палить утром. Барану кишки вытащат и смотрят: на закате покойничка сжечь или на восходе. Всему, как говорится, свое время.
- Если это судья, его должны охранять, - сказал туранец, - а у ворот стражи не было.
- Его духи охраняют, - хохотнул Ахбар, - глупцы в то верят, потому и нет сторожей. А если и есть, так мы им покажем кое-что пострашнее видений бесплотных. Так что ли, братцы?
Братцы согласно загудели и помахали для храбрости кинжалами. Потом туранец предложил обшарить покойника.
- У него должны быть драгоценности и золото во рту, - сказал и направился к алтарю. Он уже протянул руку к лицу обмершего со страха Шелама, как вдруг сморщился и помахал перед собой ладонью
- Фу-у! Воняет... Видать, уже разлагаться начал.
