С меня стянули мешок, ботинки, и я начал приходить в себя после теплого и дружеского приема. Мой рыжебородый опекун держался за меня крепко-накрепко. Боялся, что я растаю в воздухе, что ли? Мы стояли у высокого деревянного крыльца, а вокруг нас на широком подворье галдела возбужденная толпа. Ближе ко мне стояли плененные мной и пленившие меня (своею красотою:
пыльным мешком из-за угла). Далее неровными рядами выстроились многочисленные свидетели, очевидцы и эксперты по ДТП. Вид у них был недружелюбный, а взоры и взгляды, кидаемые и бросаемые, и подкидываемые в мою сторону, недобрыми. В голове у меня шумело, глаза слезились после мешка и яркого света, синяки и царапины саднили. Я зажмурился. Тычок обуха в подбородок заставил меня вскинуть голову, поднять вежды, и я узрел Большого Начальника. На нем были роскошные и чистые белые штаны и рубаха, поверх рубахи была надета телогрейка, если на свете бывают телогрейки, расшитые жемчугом. На голове красовалась высокая красная шапка.
Красная Шапочка подошел к перилам, оперся на вытянутые руки. Толпа поклонилась в пояс. Меня ударили по ногам, и я упал на колени. Та же дружеская длань ( в переводе с английского - рука)
пригнула мою голову к земле. Краем глаза я видел, что все распрямились. Я пребывал в той же почтительной позе.
Князь стал вершить суд. Для начала он поприветствовал собравшихся и, не произнося предвыборной речи, спросил суть дела. Четверка пострадавших бойцов была вытолкнута вперед.
Узнав, что это был наряд по столовой, дежуривший на дороге, Янос нахмурился и послал слугу за каким-то Бурмой. Этот Бурма явился тут же сам и объявил благородному собранию и лично президенту, что люди на пост уже посланы. После сего Янос выслушал жалобы якобы побитых стражников. Его загорелое лицо начало приобретать багровый оттенок. Меня подняли с колен. Янос перевел взгляд с проштрафившихся на диверсанта. Бить себя кулаком в грудь и рвать тельняшку я не мог, но и вставить мне кляп в рот мои пленители забыли. Я завопил, что я сирый и убогий странник, что меня хотели зарезать, что я никого не убивал и что они бяки и напали первыми.
Те заорали, что я чужеземец и показался им подозрительным, что я импортный колдун и отобрал у них оружие простым мановением руки. Я возражал в том духе, что я солдат, а не колдун, и что если у них руки не тем концом вставлены, то я к этому отношения не имею. Засим я внес на обсуждение - развязать мне руки и устроить поединок. Те заорали, что я слишком опасен и подлежу умерщвлению неразвязанным. Князь приказал им умолкнуть и поинтересовался версией у моего рыжебородого друга. Тот кратко и лаконично изложил суть дела. На лице князя появилось выражение интереса ко мне.
- Ты хто такой?
- Я Осман из рода Клыка (переднего резца)
Дракона. Я был подданным Великого Зеленого Змия.
- Почему был?
- Потому что был вынужден покинуть сторону родную и теперь ищу службы у тебя, великий и могучий. Я слышал, тебе нужны храбрые воины. Я хороший воин, испытай меня, о могучий и сильнорукий.
- Ты взаправду сражался с четырьмя стражниками и обезоружил их?
- Да. Если бы я хотел предать их смерти, то сделал бы это.
- Хвастунишка.
- Нет.
Князь обратился к моим недавним противникам:
- Будем драться еще раз при всех?
Те стояли, потупив головы, и переглядывались.
Вокруг волновалась толпа болельщиков, люди в доспехах протискивались поближе к крыльцу.
Послышались возгласы:
- Как нам драться с ним? По одному? По двое, по четверо?
- Что скажешь, пришелец? Как ты хочешь драться?
- Я предпочитаю один на один.
Янос усмехнулся. Из толпы раздался крик:
- Пусть попробует.
Его поддержали:
- Давай потеху, князь!
- А ты знаешь, что такое чужак?
- Нет.
- Ты должен показать свое ратное искусство без пролития крови.
- Отлично. Нет проблем.
- Развяжите бойцу руки.
Толпа начала расходиться, образуя круг.
Несколько человек пробились к князю и начали с жаром ему что-то доказывать. Мне развязали руки, спросили:
- Копье брать будешь?
- Нет.
- Дротики, топор, стрелы?
- Нет, а щит возьму.
- Держи.
- Держу.
- Не похож ты на Бакота.
- Почему?
- Шлем у тебя колдовской работы.
- Так то шлем, а то я.
- Не верю я тебе, - молвил напоследок снаряжавший меня оруженосец.
"Правильно делаешь, - подумал я, - только кричать об этом не следует".
Народ расступился. Напротив меня выставили рослого, на голову выше меня, парня. Вскрытие показало, что голова была курчавой. В начале боя ее прикрывал шлем с прорезями для глаз. Я чертыхнулся. Не могли шлем ему совсем глухим сделать, что ли? Арбитр гаркнул:
- Готовы? Тогда пошли.
Мы начали сближаться, осторожно двигаясь по кругу друг против друга. Круг почти описан нами, когда с воплем, перекрывшим подбадривающие возгласы толпы, детинушка прыгнул на меня, нанося удар сверху по голове. Я закрылся щитом, присел на левую ногу, принял тяжесть удара на щит и дал подножку моему противнику. Тот свалился на землю и поднял щит для отражения удара. Я возвратился в прежнюю позу. Мой противник с трудом поднялся под насмешки толпы. Я узнал, что его зовут Арсаном и что он так высок, что ноги до земли не достают.
Падение не остудило эту горячую голову. Он вновь пошел на меня, широко расставив ноги и выставив щит вперед. Я парировал выпад и ударил в щит ногой. Щит треснул. Прихрамывая, я вновь отступил.
Арсан попятился тоже, требуя новый щит. Еще он громко требовал вырвать мне некоторые части моего тела. Я хранил гордое молчание и чертыхался про себя. Нога была как деревянная и болела.
Мучения мои на Арсане не кончились. Нашлось еще несколько молодых и необъезженных, горящих желанием вломить мне за то, что я такой здоровый, доски ломаю. Среди этих жеребцов произошла потасовочка, и на цирковую арену выскочило сразу двое. Настроение мое окончательно испортилось.
Меня не готовили к продолжительным поединкам, а тем более к позиционным боям. С противником надо кончать в один-два удара любыми средствами. У меня были ограничения на средства.
Итак, эти два орла коршунами налетели на одного больного и немощного человека. С двух сторон. Я едва не окосел, парируя их удары мечом и щитом. В порыве отчаяния я нанес прямой удар в щит левого из противников. Выдернул меч из его руки и щит. За это кровопускание его сотоварищ огрел меня по плечу, но броня, слава Аллаху, выдержала. С диким воплем я повернулся к обидчику. Не знаю, что было написано у меня на лице, но тот попятился. Толпа взорвалась криками "первая кровь, первая кровь". Я медлил, не зная, продолжать ли потеху дальше. Посмотрел в сторону князя. Казнит или посадит на цепь? То, что я получу место служащего в здешней конторе, казалось маловероятным. Шум стих, и в наступившей тишине я услышал голос моего судьи-прокурора:
