- Лучше позвонить...
- Да она по телефону и разговаривать с тобой не будет, не надейся, - бросит трубку, и все, а на улице будет нарочно таскать за собой ухажера, и он даже может начистить тебе харю... Выбирай...
Вернувшись домой, студент отыскал в затрепанной телефонной книге нужный номер. Ему хотелось лишь одного: чтобы подошла она - и будь что будет. Но трубку снял писатель. Студент, прикрыв микрофон ладонью, дождался коротких гудков - давать отбой сразу было бы подозрительно. Минут через пятнадцать снова позвонил, и опять трубку поднял писатель.
Наверное, ждет срочного и важного звонка, или просто Марины нет дома... Гуляет с длинным по набережной...
Студент ушел к себе в комнату, уселся в старое кресло. Телефонный звонок - резкий и неожиданный.
Боясь опоздать, сдернул трубку - и услышал насмешливый голос Андрюхи. Тот обещал нагрянуть с утра пораньше и приобщиться к плодам творчества...
Студент еще раз, как можно старательней, набрал пять обыкновенных цифр.
Теперь этот номер вряд ли удастся забыть...
Но опять неудача.
А действительно, в предложении Андрюхи насчет новеллы есть рациональное зерно... Писатель же не круглый дурак, чтобы выставить начинающего автора, даже не загляув в предложенную рукопись... История литературы убедительно показывает, что молодые всегда цеплялись с ловкостью обезьян за старые, но прочные ветки... Скакали по ним вверх, и только сорвав желанный плод, успокаивались и начинали в свою очередь помогать тем, кто рвался следом... Да и не в этом даже дело - пусть раздраженно откажет или озабоченно сошлется на нехватку времени - его право... Главное - доказать самому себе и Андрюхе, что не такое это сложное дело - выдать образец элементарной прозы, ведь большинство профессионалов лишь владеют суммой приемов, они как бы делают зарядку по давно заученному комплексу, и им в голову не приходит, что можно выкинуть какой-нибудь дух захватывающий трюк... Взять яркость и терпкость Бунина, добавить мягкость и плавность Чехова, подбросить болезненной психологии Достоевского и увенчать все толстовским психоанализом... Но тогда получится не рассказ, а целый роман, бумаги не хватит... Глядь, к утру на эпопею из современной жизни потянет... Только начать - засосет, как болото...
Студент достал из стола новую общую тетрадь, приготовил набор шариковых ручек, подаренных матерью, открыл форточку, чтобы проветрить комнату, а сам пошел на кухню чем-нибудь подкрепиться.
Заглянул в холодильник.
Почему раньше не тянуло писать?.. Или чем больше читаешь, тем меньше тянет к творчеству, и наоборот?.. Если у Марины скажут хоть одно доброе слово, начну копить деньги на пишущую машинку... В комиссионке их - завались...
Достал колбасу, масло, хлеб.
Для начала выдать бы страниц десять...
Студент просидел над раскрытой тетрадью всю ночь. Рисовал чертиков и принцесс, каждые полчаса умывался холодной водой и снова рисовал чертиков. Когда пришел Андрюха, то чертики перепрыгнули уже на следующую страницу.
- По небритой, мятой роже вижу, что шедевр готов, - Андрюха вошел в комнату. - Завидую твоей работоспособности...
- Знаешь, я наконец-то понял, почему в наше время так поздно становятся писателями.
- Оттого, что поздно влюбляются, - Андрюха взял тетрадь. - Настоящая любовь теперь посещает людей, увы, в достаточно зрелом возрасте, и исключения вроде меня только подтверждают правило...
- Я загорелся твоей идеей, устремился к листу бумаги - и вдруг подумал: о чем писать?..
- Конечно, о чертях, - Андрюха положил тетрадь обратно на стол. Под Булгакова!
- Понимаешь, для меня не было откровением, что писатели, как бы они ни уходили от реальности, строят свое произведение на фактах своей жизни. Пережитая ими боль, испытанное ими счастье - вот неисчерпаемый источник всех эмоций... А я, очутившись перед чистым листом, вдруг осознал, что мне не о чем рассказать людям, совсем не о чем...
- А детство?
- Детство было у каждого - а мое детство вряд ли чем отличается от детства любого другого; все мы шагаем по одним ступенькам, и все это на сто рядов давно обмусолено и обкатано.
- А учеба в университете?
- Конечно, весьма неловко вспоминать о пропущенных лекциях, дурацких практиках, косноязычных преподавателях... Можно еще припомнить, как забывал платить комсомольские и профсоюзные взносы, как на субботнике грелся на солнышке, как смылся из колхоза и потом достал липовую справку...
- Стоило из-за этого страдать всю ночь! Взял бы да написал о своей бабке... Ты же мне все уши прожужжал. Какая она была хорошая, какая добрая...
- О бабке Анне я сразу подумал, и когда понял, что, в сущности, ничего о ней не знаю, опешил... Вспомнил, что муж ее бросил еще до войны, что двое детей из трех умерли, даже не знаю, от чего... Вспомнил обрывки рассказов о ее работе на швейной фабрике и в театре... И все... Осталось от нее одно это кресло, которое скоро тоже выкинут... Оказывается, я и корней-то своих не знаю... Как-то стал мать расспрашивать, а она достала старую, всю изломанную фотографию, ничего не разберешь, - говорит, это прабабушка с прадедушкой - Петр и Анастасия, а отчества ихние уже не помнит... Не умел я бабку слушать, все некогда было - помню, то в футбол гоняли, то мультики смотрели, а потом, уже когда студентом стал, - просила: запиши, мол, для своих будущих детей факты прошлой жизни - смеялся, отмахивался, думал, успею...
- Ладно, побегу, мне еще пять листов чертить.
- Сейчас завалюсь спать на целый день... Представляешь, до сих пор даже влюбиться не мог по-настоящему... А то было бы про что писать, наверняка...
- Хочешь, я схожу на биофак, разыщу твою Марину и выясню отношения? Объясню твои чувства? Ты же никогда сам на это не решишься...
- Заткнись и сделай милость, исчезни! Рожа твоя мне за последние дни очень уж опротивела. Генератор идей! Мефистофель недорезанный!
- Я же хотел как лучше...
- Бывает.
- Ну, отсыпайся.
- Постараюь...
Через три дня, вернувшись из библиотеки, студент в один присест написал почти без помарок грустную новеллу, вернее, акварельный этюд, и после уже, перечитывая, удивлялся, почему вдруг именно сегодня вспомнил давнишнюю осень, старого пса без имени на покосившемся крыльце и мотоцикл у забора с разбитой фарой. Остальное придумалось как-то само собой - и письмо, что привез на этом мотоцикле почтальон в дождевике и фуражке с оторванной кокардой, и человек, проживающий временно в доме и ушедший в сырые сопки по палой листве, так и не дождавшись письма.
Студент переписал все начисто, сколол листки скрепкой, положил в дипломат.
На улицах уже зажгли фонари. Когда он пересаживался из троллейбуса в трамвай, повалил снег.
