— Конечно.
— Когда твои очередные человеческие Оболочки, ну, или тела умирали, прекращали своё существование, то их должны были хоронить? Почему сейчас эта неизбежная перспектива тебя так напрягает?
— Этого не случалось ранее.
— Как так? — удивился я.
— Я не желал причинять горе близким, — вздохнул Леший. — Каждый раз, после того, как я вынужден был покидать своё прежнее тело, я пропадал без вести.
— О, как?! — удивился я. — Но в таких случаях твои близкие тоже должны были горевать, оставаться в неведении по поводу твоей дальнейшей судьбы, переживать и терзаться сомнениями всю оставшуюся жизнь?
— Ты не учитываешь одного очень важного момента.
— Какого?
— У них всегда оставалась надежда, а она, как известно, умирает последней.
— Может быть ты и прав, — задумчиво произнёс я. — Может быть, может быть…
— Эти похороны будут первыми в моей жизни.
— Так слушай! — оживился я. — Давай не нарушать заведённую тобой традицию! Закопаем где-нибудь твоё прежнее тело, а Барбаре я сообщу, что ты куда-то пропал!
— Нет.
— Почему?
— Раньше всё было по-другому. Барбара — особенное существо. Она очень ранима и чувствительна. Будет ждать, переживать и искать меня всю оставшуюся жизнь. Такой вариант исключён. Умер, так умер. Я, вообще-то первый раз дожил в одном теле до такого преклонного возраста. Всё произошло естественно и вполне закономерно.
— А как было раньше?
— Я же рассказывал тебе, что много воевал. Такая вот у меня воинственная и беспокойная натура. Меня периодически убивали по-разному. То насмерть пронзали копьём или шпагой, то рубили саблей или поражали пулей, то расстреливали, то вешали, а один раз я даже попал под струю огнемёта.
— Вот это да!
— И так, на этот раз наступит тихая и мирная смерть от инфаркта во сне. Погорюет моя девочка немного, и её жизнь возвратится в своё привычное русло. Ты прав. Выход только один. Это моя вполне ожидаемая и естественная кончина и похороны. А после них мы с тобой оба дочку поддержим и защитим.
— Ну, так, значит так, — вздохнул я. — Да, и ещё один вопрос.
— Слушаю, — в ответ печально вздохнул Леший.
— Как я понимаю, в процессе обретения новых тел, ты вроде бы не терял связь с прежними личностями? Это я сужу по тому, что сейчас, находясь в теле Пилота, твоё сознание всё-таки превалирует над его сознанием. Почему так произошло? Где обитает душа прежнего владельца тела?
— Всё определяет Сущность ариянина. Душа Пилота пока дремлет, привыкает, так сказать, к новой обстановке. То же касается и моих прежних душ. Хоть они и покидали свои тела после их смерти, но воспоминания о них живут в Сущности ариянина, так как она и души людей были очень тесно переплетены и взаимосвязаны друг с другом ранее. Понимаешь?
— Не совсем. Так, эту тему закроем, — буркнул я. — У меня уже башка разрывается на части. Всё, хватит, вернёмся к делам нашим скорбным и насущным. Первым делом следует разбудить спящую принцессу по имени Барбара, а потом всё остальное.
— Согласен. Ох, не завидую я тебе. Предстоит довольно тяжёлый разговор с моей дочерью.
— Да. Ей надо сообщить не только о твоей смерти, — нахмурился я. — Это пол беды.
— Что ты имеешь в виду?
— Придётся всё-таки кое-что объяснить ей по поводу пришельцев. Перед тем, как она отключилась, мы уже вели с нею разговор на эту тему. Помнишь?
— Да. Флаг тебе в руки. Успеха желаю, мой старший брат.
— Ну, я пошёл.
— Подожди! Пойдём вместе.
— Я не возражаю.
— С Богом!
— А как же без него!?
Зимний день был великолепен. Снег в этом году выпал очень рано. Он легко, тонко и почти невесомо покоился на земле, которая после сравнительно недавно произошедшей гибели двух инопланетных звездолётов по-прежнему оставалась безжизненной, серой и мрачной. Белоснежный и идеально чистый покров, опустившийся на хаотично поваленные деревья, скрашивал довольно печальную картину апокалипсиса, создавал для несведущего и стороннего наблюдателя иллюзию обыкновенности и обычности окружающего мира, но я, переживший грандиозную катастрофу и наблюдавший за нею воочию, хорошо понимал и представлял, что находится под этим пасторальным снежным покровом.
Это как человек, страдающий какой-то тяжёлой болезнью. Вроде бы, на первый взгляд, он совсем неплохо выглядит, жизнерадостен и весел. Но сведущие люди знают, что подтачивает его изнутри проклятый, нудный и не дающий покоя недуг, от которого никуда не деться и не скрыться, и очень печально, мерзко и неприглядно выглядит всё, что таится в глубине его тела.
Тьфу, ну что за печальные ассоциации такие!? Больше оптимизма, Призрак! Жизнь продолжается! Ничего, придёт весна, и воспрянет природа, и поднимутся к солнцу молодая трава, цветы и поросль новых деревьев, которая со временем обретёт силу, окрепнет и превратится в могучих зелёных великанов, непоколебимо стоящих на этой пока ещё серой и полной скорби земле. Ничего, ничего! Мёртвые и отжившие своё деревья когда-нибудь сгниют, станут трухой и пылью, которые со временем впитаются в почву, а потом смело и решительно воплотятся в новом обличье, и забудет мир о них, поверженных и умерших, прежних красавцев, навсегда. Тлен к тлену, прах к праху. Такова жизнь.
Я задумчиво стоял около огромного холма, вернее, насыпи, под которой покоились останки некогда уютной и процветающей усадьбы Лешего. Рядом со мной тихо и смирно сидели Чингисхан и Батый. На плоской вершине холма высился довольно массивный и высокий белоснежный Храм с позолоченным куполом. На нём не было ни христианского креста, ни мусульманского полумесяца или ещё каких-либо иных знаков и символов. Храм Высшей Силы Вселенной! Так назвал его мой друг и соратник, инопланетный Командир, бывший Леший и Пилот, а ныне Отшельник. Ну, что же, так, значит так. Бог един и имён у него бесчисленное множество.
К Храму вела длинная, широкая и деревянная лестница, выполненная из дуба. По ней, не торопясь, благоговейно и с надеждой поднимались наверх и спускались вниз люди с одухотворёнными лицами. Их было много. Очередь внизу растянулась вокруг холма, вернее окольцовывала его в длину примерно на сотню метров. Сегодня в среду, один раз в неделю, знаменитый целитель, гуру и кудесник по имени или по прозвищу Отшельник, который в миру ещё недавно был известен мне, как Леший или Пилот, осуществлял то ли приём страждущих, то ли нёс службу. Из слегка приоткрытых дверей Храма доносилась какая-то классическая музыка. Орган. Кажется Бах.
В шести-семи десятках метров от холма по окружности громоздились поваленные деревья, которые ранее, ещё осенью, были отодвинуты от поляны бульдозером. Они образовывали своеобразную стену и создавали естественный и непроходимый барьер вокруг Храма. От шоссе к нему вела длинная просека, бывшая потаённая дорога, которая три месяца назад так же была очищена от стволов деревьев и кустарников, поверженных знаменитым метеоритом.
