— Интересно, что же мы везем на Тиатаку — тротил, доллары или наручники?
— Господин Купер… — простонал Финкль.
Сильвия хладнокровно улыбнулась:
— Астрид позаботилась обо всем. Впрочем, нет, не обо всем… — Она бросила презрительный взгляд на недвижное тело. — Она была в сущности дилетанткой, трусливой бабой и потому… — девушка пожала плечами, — и потому ничего иного и не заслужила. Тем хуже для нее, раз она сразу не одела на вас наручники. А теперь…
Сильвия говорила что-то еще. Но я больше не слушал ее. Сильнее страха была иная мысль, иной вопрос, иное сомнение… Сердце. Пульсирующий камень. Что это? Какой ответ он мог дать нам? И какой вопрос мы поставили бы ему? Зачем, как, когда… Меня схватила изматывающая душу тревога. Тогда я сказал:
— Сильвия, в этом камне заключено живое сердце! — Я почти крикнул это. Вместо ответа пистолет повернулся ко мне. Прекрасная Сильвия, воплощение мечты, девушка с яркой обложки иллюстрированного журнала, оскалила, словно хищный зверь, свои белые зубы и процедила:
— Еще слово, и я убью вас!
Я замолчал. И не мог понять, да, да, у меня просто не укладывалось в голове, что из-за какого-то несчастного миллиона долларов мужчина или женщина, мыслящее существо, могло забыть обо всем на свете. Как можно было думать о деньгах, когда камень, затерянный в этом затерянном уголке мира, посылал нам свой зов… и как долго? Века, тысячелетия… Какое это имело значение!.. Или мне все приснилось? Может, я сплю… И меня пробудит от сна пуля в сердце?
Мы сделали все, как она велела — с сжимавшимся от страха сердцем одели друг другу наручники. Сильвия была неотразима — еще прекраснее, чем прежде, такая строгая и сумрачная. Дег прошептал:
— Что… что она задумала, Мартин?
Я все еще думал о пульсирующем камне.
— Не знаю, — ответил я. — А ты как считаешь, Дег?
Он молча посмотрел на меня и ничего не сказал. А Финкль поинтересовался:
— Любопытно, как же ей удалось отобрать пистолет у Астрид… Сильвия казалась такой… такой…
— Такой куколкой? Так вот, инженер, куколка эта далеко не так наивна, как некоторые фанатики. Она скорее походит на демона… Астрид ничего не могла предвидеть именно потому, что недооценивала… Кстати, инженер, вы не знаете, кто был тот умник, который назвал женщин слабым полом?…
— … Или я неясно выразилась?
Оказывается, Сильвия что-то говоила, а я не слышал ни одного слова, на заметила мое недоумение, и потому насмешливо и торопливо добавила:
— Я говорила, господин Купер, что не намерена терять время. Сейчас мы перейдем к ящикам. И вы их откроете.
Я было направился к ней, но сделал только один шаг. Я не боялся окончить жизнь. Но я не хотел умирать именно сейчас, никогда еще смерть не казалась мне настолько глупой и нелепой. Никогда она не была столь несправедливой. Нам предстояло оказаться свидетелями какого-то великого открытия и вот — мы должны погибнуть. А разве для смерти имеет какое-нибудь значение тот поразительный факт, что какой-то камень пульсирует! Смерти все безразлично. Вы можете лелеять в душе самые прекрасные стихи, хранить в мыслях самую высокую философию, а руки ваши могут обладать способностью дарить миру спасение от страданий, но смерть не оценит всего этого.
Именно такой исход — догадался я — ожидал и нас. Эта прелестная Сильвия уже все решила, и я, мне кажется, разгадал ее план. Приходилось признать, что действовала она стремительно и невероятно смело. Услышав разговор о миллионе долларов, она с обычным видом ленивой куколки поднялась в самолет, какой-то хитростью отобрала у Астрид пистолет и убила ее. Теперь она заставит нас вскрыть ящики и отыскать миллион, затем прикажет спрятать его в каком-нибудь укромном уголке. Потом, я в этом не сомневался, она перестреляет одного за другим. Снимет с нас наручники, поставит ящик со взрывчаткой под самолетом и взорвет его. Вот и все. Тупамарос, если прибудут первыми, обнаружат только почерневшие скелеты в самолете или его пылающий остов. Спасатели, посланные полковником, напротив, найдут только ее, Сильвию, якобы отброшенную взрывом на несколько десятков метров, обожженную, раненую, измученную… но чудом оставшуюся в живых. И увезут ее. А через несколько недель или месяцев она преспокойно вернется сюда и заберет ящик с миллионом долларов…
Но мысль о пульсирующем камне оказалась для меня сильнее любого страха. Я опять обратился к ней:
— Мы в наручниках. И не можем сделать вам ничего плохого. Посмотрите сами и увидите, что наш прибор фиксирует сигналы, идущие от сердца, которое находится внутри этого камня.
— Камни меня не интересуют, господин Купер.
— Но разве вы не понимаете все значение открытия, если мы обнаружим, что может быть там внутри?
— Хватит. Вы и еще вы, Дег… И вы тоже, инженер… — отойдите к самолету и станьте у крыла… вот так.
Мы повиновались. Сильвия медленно спустилась по трапу, посмотрела на Джея и Эванса — они стояли рядом.
— Вы двое, вперед. К ящикам!
— К ящикам? — пробормотал Эванс, не двигаясь.
Девушка кивнула:
— Разве не тебе так хотелось узнать, где находятся деньги, Эванс? Вот сейчас и узнаешь.
— Но…
— Вскройте все ящики один за другим. Я не думаю, что это опасно, вряд ли что-нибудь взорвется при вскрытии. — Сильвия вскинула голову, и ее длинные волосы божественно заколыхались. Нет, Аст-рид была слишком педантична, чтоб проделать что-либо подобное… — Так или иначе, Эванс, это риск, но ты ведь все равно готов был рисковать, не так ли?
Вперед! — грозно приказала Сильвия. — Быстро! А вы трое, — она направила пистолет на нас, — ни с места! Или кончите так же… — Она посмотрела на Астрид, лежащую на земле. — Она тоже не послушалась, когда я приказала ей не двигаться.
Мы промолчали. Эванс и Джей медленно направились к ящикам.
Сильвия тоже сделала несколько шагов, но остановилась. Со своей позиции ей было удобно контролировать нас — она могла всех держать под прицелом.
— Сильвия! — обратился к ней Эванс.
Девушка крикнула:
— Вперед! Начинайте! Быстро!
И они стали вскрывать ящики. Срывали тяжелую пластиковую обертку, в которую они были завернуты, отвинчивали один за другим болты. Джей и Эванс действовали с трудом, так как руки были скованы. Сильвия стояла в нескольких шагах от них и наблюдала. Время от времени она бросала взгляд и в нашу сторону. Иногда поторапливала:
— Быстрее!.. Быстрее, слышите!
«Слабый пол.» Нечего сказать. Я вспомнил, как она спросила: «Вы не верите в равенство мужчин и женщин, господин Купер? Почему скромная девушка вроде меня не может быть хорошим техником-электронщиком?» — и едва не рассмеялся. Ничего не скажешь, Сильвия. Теперь я уже не сомневался, что мужчины и женщины абсолютно равны, когда держат в руке пистолет П-38 и готовы спустить курок. Но не в этом было главное, не в этом…
