Он замолчал и, судя по позе, смотрел в окно.
– Но как вы попали в Айпинг? – спросил Кемп, стараясь во что бы то ни стало поддержать разговор.
– Я поехал туда работать. У меня была одна надежда, это была смутная мысль, она есть у меня и теперь, но теперь она созрела вполне: вернуться назад! Поправить сделанное, когда понадобится, когда совершу невидимо все то, что хочу. Об этом-то, собственно, мне и нужно теперь с вами поговорить.
– И вы прямо поехали в Айпинг?
– Да. Только добыл свои три тома заметок и чековую книжку, запасся бельем и всем необходимым, заказал химические снадобья, посредством которых думал привести в исполнение свою мысль (покажу вам свои вычисления, как только получу книги), и выехал. Боже, какая была метель, и каких хлопот мне стоило не давать таявшему снегу вымочить мой картонный нос!
– Наконец, – сказал Кемп, – третьего дня, когда вас открыли, судя по газетам, вы несколько…
– Да, я «не-сколь-ко»… Убил ли я этого дурака-полицейского?
– Нет, – сказал Кемп, – говорят, он выздоровеет.
– Ну, значит, ему особенно повезло. Я совсем вышел из себя. Что это за дураки! Что они ко мне привязались? Ну, а болвана-лавочника?
– Никаких смертей не предвидится, – сказал Кемп.
– Что касается моего бродяги, – сказал Невидимка с неприятным смехом, – это еще неизвестно. Боже мой, Кемп, люди, подобные вам, не понимают, что значит бешенство. Работать целыми годами, составлять планы, замыслы и потом встретить на своем пути безмозглого, бестолкового идиота, который путает все ваши дела! Все сорта дураков, какие только можно себе вообразить и какие когда-либо существовали, были посланы, чтобы ставить мне палки в колеса! Еще немного – и я совсем ошалею и начну косить их направо и налево. Уж и теперь, благодаря им, положение мое стало в тысячу раз труднее.
XXIV. Неудавшийся план
– Ну, – сказал Кемп, косясь в окно, – что же мы теперь предпримем?
Он придвинулся ближе к гостю, чтобы не дать ему заметить троих людей, поднимавшихся вверх по холму, – поднимавшихся, как показалось Кемпу, с невыносимой медленностью.
– Что вы намеревались делать, отправляясь в Порт-Бордок? У вас был какой-нибудь план?
– Я намеревался удрать отсюда, но с тех пор, как встретил вас, план этот несколько изменился. Мне казалось разумным теперь, когда погода потеплела и невидимость стала возможной, пробраться на юг. Главным образом потому, что моя тайна открыта и здесь все будут высматривать маскированного и забинтованного человека. Отсюда ведь есть пароходное сообщение с Францией? Я думал сесть на пароход и рискнуть переправой. Из Франции я мог бы добраться по железной дороге до Испании или уехать в Алжир. Это было бы нетрудно. Там можно навсегда остаться невидимым и все-таки жить и делать разные вещи. Бродягу этого я употребил просто в качестве носильщика багажа в то время, пока не решил еще, как устроить, чтобы за мной выслали книги и вещи.
– Это ясно.
– И вдруг этой грязной скотине вздумалось обокрасть меня! Он припрятал мои книги, Кемп! Наверное, припрятал… Когда мне только удастся его поймать!..
– Лучше всего сначала добыть книги.
– Но где он? Разве вы знаете?
– Он в городском полицейском участке заперт, по своей собственной просьбе, в самую крепкую тюремную камеру, какая только там есть.
– Мерзавец! – сказал Невидимка.
– Но это немного задерживает исполнение ваших планов.
– Нам надо добыть книги, книги существенно необходимы.
– Конечно, – сказал Кемп немножко нервно: снаружи ему как будто послышались шаги, – конечно, нам нужно добыть книги. Но это будет не трудно, раз он не будет знать, что они для вас значат.
– Нет, – сказал Невидимка и задумался.
Кемп старался что-нибудь выдумать, чтобы поддержать разговор, но Невидимка заговорил сам.
– То, что я попал к вам, Кемп, – сказал он, – меняет все мои планы, потому что вы человек понимающий. Несмотря на все, что случилось, несмотря на эту огласку, потерю книг, все, что я вытерпел, все же остаются великие, громадные возможности… Вы никому не говорили, что я здесь? – спросил он внезапно.
Кемп колебался.
– Мы же с вами договорились, – пожал плечами он.
– Никому? – настаивал Гриффин.
– Ни одной душе.
– А, ну…
Невидимка встал и, уперев руки в бока, стал ходить по комнате.
– Предпринять такую вещь одному было с моей стороны ошибкой, Кемп, огромной ошибкой: трата сил, времени, шансов. Один. Удивительно, как мало может человек сделать один. Немножко украсть, кого-нибудь слегка пристукнуть – вот и все. Что мне надо, Кемп, так это пристанище, человек, который всегда мог бы укрыть меня и помочь мне, какое-нибудь место, где я мог бы есть, спать и отдыхать спокойно, не возбуждая подозрений. Мне нужен сообщник. При сообщнике, пище и отдыхе возможно все. До сих пор я действовал очень неопределенно. Нам нужно обсудить все, что подразумевает невидимость, и все, чего она не дает. Для подслушивания и так далее толку в ней немного: шумишь! В воровстве или чем-нибудь в этом роде толк от нее не велик, но все-таки есть. Раз меня поймают, засадить меня в тюрьму вовсе не трудно, но, с другой стороны, поймать-то меня уж очень трудно. В сущности, невидимость хороша только в двух случаях: она помогает бежать и помогает подкрасться. Следовательно, она особенно полезна при убийстве, я могу обойти человека вокруг, какое бы ни было при нем оружие, выбрать пункт, ударить, как хочу, улизнуть, как хочу, бежать, как хочу.
Кемп погладил усы. Уж не двинулся ли кто-то там, в нижнем этаже?
– И нам надо заняться убийством, Кемп.
– Нам надо заняться убийством, – повторил Кемп. – Я выслушиваю ваши планы, Гриффин, но, помните, я не соглашаюсь на них. Зачем убийством?
– Не подлым убийством, а разумным умерщвлением. Дело, видите ли, выглядит так: они знают, что существует человек-невидимка, так же знают это, как мы с вами, – и этот человек-невидимка, Кемп, должен установить теперь царство террора. Да, конечно, вы поражены, но я говорю серьезно: царство террора. Ему нужно завладеть каким-нибудь городом, вроде нашего Бордока, например, запугать его и поработить. Ему нужно издавать свои декреты, распоряжения. На это найдется тысяча способов, достаточно одних засунутых под дверь клочков бумаги. И всех, кто ослушается его приказаний, он должен убивать, убивать также и тех, кто будет защищать их.
– Гм, – промычал Кемп, слушая уже более не Гриффина, а звук отворившейся и затворившейся входной двери.
– Мне кажется, Гриффин, – сказал он, чтобы скрыть свою рассеянность, – что ваш сообщник был бы в затруднительном положении.
