И он с чувством пожал Мори руку.
— Что? — ошеломленно проговорил Мори.
Уолтер кивнул. Это было как напутствие.
— Придется созвать чрезвычайное собрание, — сказал он жене.
— Конечно, Уолтер, — преданно ответила Тэнквилл.
— И Мори будет на нем присутствовать. Обязательно, Мори, не отказывайтесь. Вы должны познакомиться с Братством. Правильно, Хауленд?
Хауленд неуверенно кашлянул, кивнул уклончиво и налил себе еще выпить.
— О чем вы говорите? — отчаянно потребовал Мори. — Хауленд, ответь мне!
Хауленд спрятался на своим стаканом.
— Ладно, — сказал он наконец. — Тэн и так почти все рассказала тебе той ночью. Просто несколько человек, кое-что понимающих в политике, образовали небольшую группу…
— Небольшую группу! — презрительно повторила Тэнквилл Байглоу. — Хауленд, я иногда просто поражаюсь, глядя на вас! Да только здесь, в Старом городе, нас восемнадцать человек! А во всем мире гораздо больше. Ах, Мори! Да ведь я с самого начала знала, чем все это кончится. На следующее утро после того, как мы с вами познакомились, я сказала Уолтеру: «Запомни мои слова, Уолтер, этот человек, Мори, к чему-нибудь придет. Обязательно». Но, надо признать, — добавила она почтительным тоном, — я и вообразить не могла, что вы приметесь за дело с таким размахом. Вы только представьте: целый мир потребителей восстает, как один человек, и, скандируя имя Мори Фрая, побеждает проклятое Министерство потребления его же собственным оружием — роботами! Как это поэтично и справедливо!
Байглоу кивнул с энтузиазмом.
— Позвони в «Дядюшку Пиготи», дорогая, — сказал он твердым голосом. — Спроси, есть ли возможность собрать кворум прямо сейчас. А мы с Мори пока сходим в подвал. Пошли, Мори, пошли! Мы откроем новый мир!
Мори с лязгом закрыл рот.
— Байглоу, — прошептал он, — вы хотите сказать, что собираетесь распространить мой метод в вашей подрывной организации?
— Подрывной? — жестко переспросил Байглоу. — Дорогой мой человек, всякая творческая мысль является подрывной, и не имеет значения, является ли ее носителем чудак-одиночка или группа чудаков под названием Братство Свободных. Мне чертовски нравится…
— Неважно, что вам нравится, — настаивал Мори. — Вы хотите созвать собрание этого вашего Братства и предлагаете мне рассказать на нем то, что я только что рассказал вам? Правильно?
— Ну да.
Мори встал.
— Хочу вам сказать, что, может, это и замечательно, но участвовать в этом я не буду. Спокойной ночи!
И он выскочил из дома прежде, чем они успели его остановить.
На другой стороне улицы решимость оставила его. Окликнув робота-такси, он приказал водителю везти его домой через парк. Это был кружной путь, но за время езды Мори рассчитывал успокоиться и обдумать все как следует.
То обстоятельство, что он ушел, не удержит Байглоу от соблазна рассказать все членам пресловутого Братства. Мори вспоминал фрагменты разговора с Уолтером и Тэнквилл — и проклинал себя последними словами. Он просто обязан был проявить осторожность! Только полный идиот не понял бы их намеков! И он-таки их не понял. Виной всему эта чепуха насчет Двойственности, подумал Мори. Она отвлекла его от того, что на самом деле было яснее ясного: он столкнулся с действительно подрывной организацией.
Мори взглянул на часы. Поздно, но не очень; Шерри, должно быть, еще у родителей.
Он наклонился вперед и дал водителю новый адрес.
Это было как первый укол из назначенной врачом сотни. Вы знаете, что уколы вас вылечат, но все равно это больно.
— Вот так, сэр, — мужественно сказал Мори. — Я знаю, что оказался дураком. И я готов нести ответственность.
Старый Элон задумчиво потер подбородок.
— Гм, — проговорил он.
Шерри и ее мать почти с самого начала Мориного рассказа напрочь потеряли дар речи. Потрясенные, они сидели бок о бок на кушетке поперек комнаты, и с лиц их не сходило напряженно-недоверчивое выражение.
— Прошу прощения, — внезапно сказал Элон. — Мне надо позвонить. — Он вышел из комнаты, коротко переговорил с кем-то по телефону и, вернувшись, бросил через плечо жене — Кофе. Нам понадобится много кофе. Свалилась нам на голову задачка…
— Что же мне теперь делать? — спросил Мори.
Элон пожал плечами, потом неожиданно улыбнулся.
— А что ты можешь сделать? — спросил он почти весело. — По-моему, хватит того, что ты уже успел сделать. Ну, еще можешь выпить кофе. Только что, — объяснил он, — я позвонил моему судебному секретарю. Он будет здесь с минуты на минуту. Его зовут Джим. Мы его порасспросим о кое-каких секретах и тогда подумаем, как быть.
Шерри подошла к Мори и села рядом.
— Не волнуйся так, — сказала она просто, но для Мори эти слова были как бальзам на сердце. В самом деле, подумал он, сжав Шеррины тонкие пальчики, какого черта!? Почему я должен волноваться? Самое страшное наказание, которое мне грозит, — разжалование на два класса. И что в этом такого?
Непроизвольно он поморщился, припомнив свои не столь уж давние мучения в первом классе и что в первом классе было «такого».
Наконец, появился Джим, судебный секретарь, крошечный робот с корпусом из нержавеющей стали и тупым выражением на широкой медной морде. Элон отозвал его в сторону, коротко посовещался, затем снова вернулся к Мори.
— Так я и думал, — удовлетворенно сказал он. — Прецедента нет, запрещения законом нет, следовательно и криминала нет.
— Слава Богу! — выдохнул Мори с восторженным облегчением.
Элон покачал головой.
— Но прецедент создан, и твое положение наверняка будет пересмотрено. Вряд ли тебе удастся сохранить пятый класс. Твое поведение будет квалифицировано как «антиобщественное» со всеми вытекающими последствиями.
Свалившийся с небес на землю, Мори выдохнул снова, теперь уже с горечью:
— Ох… — Но, овладев собой, он поднял глаза. — Хорошо, папа. Это горькое лекарство, но я готов.
— Правильно, — сказал Элон с одобрением. — Сейчас иди домой. Выспись как следует. А утром первым делом отправляйся в Министерство потребления. Расскажи им свою историю. Они не будут строги к тебе. — Элон заколебался. — Да, наверняка, они не будут к тебе строги. — И поправил себя — Надеюсь.
Приговоренный съел обильный завтрак.
Так было надо. Этим утром, едва продрав глаза, Мори подумал, что отныне он обречен каждый день, долго-долго, потреблять тройную норму. И чуть не задохнулся от отвращения.
Он поцеловал на прощанье Шерри и всю дорогу до Министерства провел в молчании. Генри он оставил дома.
