Основание снова повернулось — теперь здесь была Калапина, платье ее было подпоясано пластроном. Это была тонкая женщина с высокой грудью, золотисто-каштановыми волосами и холодными наглыми глазами, полными губами и длинным носом над заостренным подбородком. Олгуд заметил, что она наблюдает за ним очень странно для данного случая. В таких случаях он пытался не думать об оптименах, которые афишировали ложное товарищество.
Нурс заговорил с Калапиной, смотря на нее через призматический отражатель, который возвышался у плеча над каждым троном, она ответила, но слова не доходили до пола зала.
Олгуд наблюдал за этим обменом репликами для того, чтобы судить о их настроении. Среди народа было известно, что Нурс и Калапина долгое время делили спальное ложе. У Нурса была репутация, включающая силу и предсказуемость, но Калапину знали как женщину с диким нравом. Если кто-то упоминал ее имя, то его тут же спрашивали: «Ну, и что же она сделала на этот раз?» И говорилось это с оттенком восхищения и страха. Олгуд знал этот страх. Он работал и с другими правящими тройками, но ни разу с такой, как эта троица… особенно Калапина.
Основание трона остановилось, и лицом к открытому сегменту был Нурс. — Вы пришли, — прогремел он. — Конечно, вы пришли. Вол знает своего хозяина, а осел кормушку хозяина.
«Так, кажется, это будет тот еще разговор, — думал Олгуд. — Ирония! Это может обозначать только то, что они знают, что я споткнулся…»
Калапина повернула свой трон, чтобы посмотреть вниз на простых смертных. Зал Совета был оформлен по образцу римского сената, с ложными колоннами по краям, ряды скамеек под блестящими сканирующими глазами… Все сконцентрировано было на фигуры, стоящие в стороне от помощников.
Взглянув вверх, Иган напомнил себе, что он боялся и ненавидел этих существ всю жизнь — даже в то время, когда жалел их. Каким же счастливчиком он является, что при формировании он не стал оптименом. Он был близок к этому, но его спасли. Он помнил ненависть, которую испытывал к ним с детства до того, как она стала усиливаться еще и жалостью. Тогда это была чистая вещь, резкая и реальная, светящаяся и направленная против тех, кто дает Время.
— Мы пришли, как нас просили, по поводу сообщения о Дюранах. — сказал Олгуд. Он сделал два глубоких вдоха, чтобы успокоить нервы. Встречи эти всегда были опасными, но вдвойне опасными с тех пор, как он обнаружил своих двойников, которых они растят. Могла быть только одна причина, по которой они дублируют его. Ну да, они узнали.
Калапина изучала Олгуда, рассуждая о том, наступило ли время поискать отклонения у этого безобразного мужчины из народа. Может быть, здесь есть хотя бы ответ на скуку. Как Шруилл, так и Нурс снисходительны. Казалось, она вспомнила, как проделала это с другим Максом, но не могла вспомнить, помогло ли это ей тогда избавиться от скуки.
— Скажите, что мы вам даем, маленький Макс, — сказала она.
Ее женский голос, мягкий и вкрадчивый слог, ужаснул его. Олгуд проглотил сухой комок. — Вы даете жизнь, Калапина.
— Скажите, сколько у вас прекрасных лет, — приказала она.
Олгуд почувствовал, что в горле у него ни капли влаги:
— Почти четыреста, Калапина, — прохрипел он.
Нурс хихикнул. — Впереди у вас еще намного больше прекрасных лет, если вы будете нам хорошо служить, — сказал он.
Это было уже очень близко к прямой угрозе, которую Олгуд когда-либо слышал от оптимена. ОНИ проводили всегда свою волю непрямым путем, с помощью тонких эвфемизмов. ОНИ осуществляли ее с помощью простых смертных, которые могли воспринимать такие концепции, как смерть или убийство.
«Кого они сформировали, чтобы уничтожить меня?» — раздумывал Олгуд.
— Хватит, — огрызнулся Шруилл. Он презирал эти беседы с низшими классами такими способами, какими Калапина ловила на удочку простолюдинов. Он повернул свой трон, и теперь все трое Туеров находились лицом к открытому сегменту. Шруилл посмотрел на свои пальцы, вечно молодую кожу и удивился, почему он так сорвался. Ферментная разбалансированность? Эта мысль доставила ему беспокойство. Обычно во время таких бесед он хранил молчание — как защитник, потому что он имел склонность питать сентиментальность в отношении к этим жалким простым смертным, а после этого презирал себя за это.
Бумур шагнул вперед, встал рядом с Олгудом и сказал: — Желают ли Туеры послушать сейчас сообщение о Дюранах?
Шруилл с трудом подавил гнев от того, что его прервали. Разве этот дурак не знает, что в таких беседах инициатива всегда должна быть у оптименов?
— Слова и образы вашего сообщения просмотрены, проанализированы и отложены, — прогремел Нурс. — Сейчас мы желаем не простого сообщения.
«Не простое сообщение? — спросил себя Олгуд. — Он думает, что мы скрыли что-то?»
— Маленький Макс, — сказала Калапина. — Вы исполнили нашу волю и допросили компьютерную сестру под наркозом?
«Вот оно что,» — подумал Олгуд. Он глубоко вздохнул и сказал: — Ее допросили, Калапина.
Иган встал рядом с Бумуром и сказал: — Я хотел бы что-то сказать об этом, если…
— Придержите язык, фармацевт, — сказал Нурс. — Мы разговариваем с Максом.
Иган наклонил голову и подумал: «Как опасно все это! И все из-за этой дуры сестры. Она даже не одна из нас. Нет, Киборг журнала регистрации знает ее. Не член ячейки или отряда. Случайная, стерри, и она ставит нас под такую угрозу!»
Олгуд увидел, что руки Игана трясутся и подумал: «Что движет этими хирургами? Не могут ведь они быть такими дураками.»
— То, что сделала сестра, было не преднамеренно? — спросила Калапина.
— Да, Калапина, — сказал Олгуд.
— Ваши агенты не видели этого, но все же мы знаем, что это должно было быть, — сказала Калапина. Она сейчас изучала приборы контрольного центра, затем обратила внимание на Олгуда. — Теперь скажите, почему это было.
Олгуд вздохнул. — Для меня нет оправдания, Калапина. Агентам следует вынести порицание.
— А теперь скажите, почему сестра поступила так? — приказала Калапина.
Олгуд облизал губы языком и взглянул на Бумура и Игана. Они смотрели в пол. Он снова посмотрел на Калапину, на ее лицо, мерцающее в шаре. — Нам не удалось узнать ее мотивы, Калапина.
— Не удалось? — строго спросил Нурс.
— Она… а-а… прекратила существование во время допроса, Нурс, — сказал Олгуд. Когда троица Туеров застыла, сев прямо в своих тронах, он добавил: — Ошибка при ее генном формировании, так объяснили мне фармацевты.
— Бесконечно жаль, — сказал Нурс, откидываясь.
Иган взглянул вверх и пробормотал: — Это не могло быть преднамеренным самоуничтожением, Нурс.
