На противоположной опушке леса степняки, получившие подкрепление, кое-как отбились от аггелов и по приказу Бациллы отступили на исходные позиции, используя все тот же, уже апробированный способ преодоления минных полей. Потери, понесенные ими во время конной атаки, были так велики, что о продолжении боя в данный момент не могло быть и речи.
Короче говоря, сражение, обещавшее стать решительным, так ничего и не решило. Лес остался за аггелами, число которых до сих пор было неизвестно, а окружающая его местность – за союзниками, среди которых боеспособными оставались одни только кастильцы.
Большинство уцелевших анархистов и ополченцев были заняты рытьем окопов (опасались вылазки аггелов).
По полю боя бродил человек, которого здесь раньше никто не видел, и внимательно вглядывался в лица убитых и раненых. На аггела он похож не был, и поэтому его никто не трогал. Когда он случайно наткнулся на кучку кастильцев, занятых обычным после ратных трудов делом, а именно сбором трофеев, среди них послышался взволнованный шепот, пущенный каким-то ветераном: «Дон Бутадеус, Дон Бутадеус».
Событие это было весьма неординарным и, согласно распространенному среди кастильцев суеверию, ничего хорошего не предвещавшим, поэтому для разбирательства явился сам дон Хаймес, ныне поверх лат облаченный в монашеский плащ.
Странный человек кивнул ему, как старому знакомому, и на хорошем испанском языке попросил отвести воинов на приличное расстояние от леса. Аналогичные распоряжения вскоре получили степняки и ополчение Отчины.
Как ни странно, но никто, даже нахальная Бацилла, не посмел возразить этому вполне заурядному на вид, да еще и невооруженному человеку, старавшемуся без особой нужды не поднимать взгляда на своих собеседников. Не прошло и часа, как вокруг леса образовалось мертвое пространство.
– Как резать? – спросила Лилечка, только что закончившая протирать спиртом раны Зяблика.
– По средней линии живота и сверху донизу, – ответил тот. – Но только пуп не задень… Смелее!
– Хорошо тебе говорить, – буркнула Лилечка. Зяблик, руки и ноги которого были привязаны к глубоко вбитым в землю кольям, пребывал в тяжком опьянении, вызванном внутривенной инъекцией спирта, однако продолжал мотать головой и что-то бормотать в забытьи.
Лилечка приставила лезвие ланцета к его уже начавшему вспухать животу и не очень сильно нажала. К ее удивлению, человеческая плоть подалась так же легко, как туго натянутая ткань. В лицо самозваному хирургу пахнуло всем тем, чем могут пахнуть прохудившиеся час назад человеческие потроха.
– Ай! – невольно воскликнула она.
– Пока все нормально, – голос Цыпфа предательски дрогнул. – Теперь осторожно вынимай кишки и вырезай поврежденные участки…
– Да тут все повреждено! – застонала Лилечка.
– Это тебе только кажется. Не забудь обложить операционное поле стерильными салфетками.
– Откуда ты все это знаешь?
– Читал когда-то пособие по хирургии.
Спустя некоторое время развороченное чрево Зяблика напоминало яйцо гигантского спрута, из которого, выбросив наружу синие тонкие щупальца, собирается выбраться новорожденный малыш.
– Что дальше? – спросила Лилечка, перемазанная кровью, как заплечных дел мастер.
– Нужно освободить кишки от содержимого. Бери их и пропускай между пальцев.
– Слава Богу, что поесть он был не любитель, – сказала Лилечка, занятая этим не совсем приятным делом.
– Бывалые солдаты вообще стараются не есть перед боем, – сообщил Цыпф. – И белье свежее одевают…
– Сделано, – спустя некоторое время отрапортовала Лилечка. – Уже зашивать?
– Нет, еще рано. Нужно стерильными салфетками очистить полость живота от всего лишнего. А потом хорошенько помыть ее.
– Чем, спиртом?
– С ума сошла! Сожжешь там все… Сейчас поищем… – Цыпф принялся изучать содержимое сумки. – Ну разве вот это, – произнес он не очень уверенно. – Физиологический раствор.
– Слышишь, стрелять совсем перестали, – заметила Лилечка, очищавшая чрево Зяблика с таким проворством, словно это был котел с пригоревшей кашей. – Неужели побили всех наших…
– Не отвлекайся, – Цыпф пинцетом помешивал в баночке со спиртом хирургические иглы и кетгут. – Сейчас тебе предстоит самое сложное. Сшить кишки, а потом брюшину.
– Что я, носков не штопала? – беспечно ответила Лилечка, к концу операции почувствовавшая себя весьма уверенно. – Да и на пяльцах всегда любила вышивать. А там стежок надо делать аккуратненький-аккуратненький.
– Не мешало бы и дренаж установить.
– А это что такое?
– Трубочки, которые на время остаются в прооперированной полости. Для удаления гноя. Тут я их, правда, не вижу, но мы что-нибудь придумаем. В крайнем случае можно использовать марлевые полоски. Или соломки.
Зяблик вдруг мучительно застонал, и все его как на показ выставленное нутро заходило ходуном.
– Поторапливайся, пожалуйста, – попросил Цыпф. – Не дай Бог, если он проснется распоротым.
– А если еще спиртом кольнуть?
– Опасно. Вдруг сердце не выдержит?
Когда все было закончено, Зяблик стал похож на младенца ненормальной величины, сумевшего выпростать из пеленок свои конечности (волосатые, а местами даже татуированные).
– Все, – Лилечка вытерла лоб использованной салфеткой. – Больше ни одного бинта не осталось.
– Больше пока и не надо… А потом их придется кипятить после каждой перевязки.
– Хочется верить, что мы его спасли. А что дальше? Аггелы могут явиться сюда с минуты на минуту.
– Будем уходить. Сделаем носилки или волокушу. А потом придется искать телегу… Ты заметила, как у него рука распухла в запястье. Наверное, перелом. Не мешало бы наложить шину.
– Сам и наложи. На это большой сноровки не надо. А я устала.
В этот момент с окружающим миром стряслось что-то неладное.
Вначале землю и небо озарила вспышка, столь яркая, что от всех мало-мальски крупных предметов вдаль побежали густые черные тени, явление для Отчины чрезвычайно экзотическое. Затем на людей обрушился звук такой мощи, что его действие на психику можно было сравнить только с падением во внезапно разверзнувшуюся бездну или с полетом на крыльях урагана.
Цыпф и Лилечка, заткнув уши, обернулись в ту сторону, где, судя по всему, должен был находиться источник этого звука. Леса, вокруг которого пролилось сегодня столько крови, почему-то не было видно, а над местом, по всем законам предназначенным для него, мерцали какие-то сполохи, похожие на северное сияние, каким его обычно изображают на иллюстрациях к учебнику географии.
Впрочем, они очень быстро угасли, и под серыми сводами мертвого неба вновь установился привычный сумрак. Только тогда Лилечка и Цыпф сообразили, что сокрушительный грохот продолжает звучать только в их бедных головах, а в природе он уже умолк.
