обидно, если бы побои помешали ему выполнять свои обязанности.
Рудольф II посмотрел на своего министра. Министр явно ожидал вопроса.
— Тяжесть травм герра Стиффлбима не уточняется, сир. — Он заглянул в свои записи. — Могу сказать только, что герр Арностови, пользующийся некоторой известностью и хорошей репутацией в городе — застал этого Берли на месте преступления и вызвал стражу. — Он еще раз заглянул в записи и добавил: — — Графа и его людей задержали у нижних ворот, они пытались бежать из города, чтобы избежать наказания за свои преступления.
— Люди? — переспросил император. — Так с ним были люди?
— Так, сир. С Берли было четверо мужчин.
— Это уже банда, — пробормотал император. Он подумал и гневно выпрямился на троне. — Мы не будем терпеть такого безобразия! Нас обманули, наша добрая воля подверглась издевательствам…
— Наше доверие обмануто, — подсказал Базальгетт.
— Именно! Наше императорское доверие попрано злым и лживым преступником, — голос Рудольфа набирал силу. — Отвратительное преступление совершено против ценного и уважаемого члена нашего сообщества и друга двора. Этот варварский акт не останется без внимания. — Он поднял длинный палец. — Преступление будет наказано.
— Мудрое решение, сир, — подтвердил Базальгетт, довольный тем, что о его участии как-то забылось.
Его императорское величество откинулся на троне. В общем, утренняя работа прошла удачно. Пожалуй, до конца дня со служебными обязанностями покончено. Заметив, что больше к этому вопросу обращаться не собираются, лорд Верховный Алхимик попросил разрешения вернуться к своим экспериментам.
— Да, да, можете идти. Мы вам благодарны, — сказал ему Рудольф, затем оглянулся на своего министра. — Что еще, Кноблаух?
Министр помахал в воздухе документом, с которым пришел.
— Каково будет решение Вашего Величества?
— Решение? Какое еще решение? — Рудольф поднялся с трона и направился к двери.
— Ну как же, Ваше Величество? Мировой судья Рихтер требует ответа. Что мне ему передать?
— Передайте мировому судье Рихтеру, что негодяй Берли может оставаться в тюрьме, пока не сгниет.
ГЛАВА 7. Тупик только кажется тупиком
Вильгельмина быстро сошла с ухабистой дороги в тень. Она отметила место, где начинался длинный подъем. Не поднимаясь, она двинулась вперед, перепрыгнула заполненную водой канаву, продралась через живую изгородь из ежевики и боярышника к ячменному полю на другой стороне.
С каждой пройденной милей росло ощущение, что за ней следят с тех самых пор, как утром она покинула таверну «Лиса и гуси». Здесь, на виду Черной Хмари, это впечатление усилилось настолько, что не обращать на него внимания было уже нельзя. Пристроившись в нише живой изгороди, она решила понаблюдать за дорогой, чтобы выяснить, наконец, кого она так интересует.
День был сухой, немного ветреный, и у нее оставалось достаточно времени до активизации лей-линии — портал на вершине холма заработает не раньше заката. А до этого момента лучше переждать в укрытии, посидеть и подумать. Нестабильность лей-линий — это сущий кошмар! Обычная реальность становилась непредсказуемой, да и самим поверенным линиям уже нельзя доверять. С каждой неудачной попыткой надежда на встречу с Китом и Касс уменьшалась.
После того как она покинула Дамаск, простой прыжок в Прагу неожиданно превратился в серию случайных перемещений. И каждый прыжок вел в неизвестность. К Праге она так и не приблизилась, но по крайней мере это место она знала. Только этот факт и удерживал ее от отчаяния.
Насколько проще было бы с теневой лампой, — подумала она. — А теперь как в старые добрые времена. Забавно, как быстро она привыкла к маленькому прибору. Без лампы попасть туда, куда нужно, все равно что стрелять по движущейся мишени и попасть прямо в яблочко… с завязанными глазами.
Она все еще горевала об утрате такой нужной штуковины, когда на дороге послышались голоса. Мина осторожно выглянула. Трое шли к подножию холма. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы узнать людей: длинные черные плащи и угрожающий вид троицы не оставляли сомнений. А даже если бы она и сомневалась, здоровенный первобытный кот при них рассеял все сомнения.
— Берлимены! — пробормотала про себя Вильгельмина. — До чего же некстати!
И что теперь? Бегать от них — пустая затея. Идти при них на холм — еще глупее. Верхняя часть Черной Хмари плоская как стол. Кроме трех дубов укрыться негде. Стоит ей обнаружить себя, и она — труп. Бэби не промахнется.
Она отползла в тень и затаилась, ожидая, когда берлимены пройдут. Уж лучше пусть она наблюдает за ними, чем они за ней, по крайней мере, не придется то и дело озираться. Их было только трое. Голоса становились громче. Мина вжалась в землю. Люди на дороге тоже остановились. В чем дело? Пещерный кот уловил ее запах? По голосам было понятно, что берлимены спорят, но о чем? После некоторой паузы троица вместе со львом двинулась дальше. Голоса затихали. Когда они затихли совсем, Мина прокралась обратно к краю дороги.
Только два берлимена… и лев. А где третий? Она повернулась и краем глаза успела заметить черный плащ, исчезающий за вершиной холма. Похоже, он старался отрезать ей дорогу и не дать вернуться в город.
— М-да… Становится всё интереснее, — фыркнула Мина. — А то мне больше беспокоиться не о чем. — Она временно отбросила эту мысль и пошла вдоль живой изгороди, надеясь обойти холм и подойти, так сказать, к задней двери. Проселочная дорога вела мимо южной стороны земляного вала; она подойдет с северо-запада, оставаясь незамеченной.
Пробираясь вдоль живой изгороди, она достигла древнего кургана как раз, когда солнце коснулось линии деревьев на западе. На берегу одного из чистых ручейков Мина сняла рюкзак, съела горсть орехов, немного сушеной говядины и напилась. Затем, сняв ботинки и носки, она опустила ноги в воду и откинулась на руки, наблюдая за темным холмом, возвышавшимся перед ней.
Воздух вокруг Черной Хмари казался таким же старым, как дубы на вершине. Посреди буколической сельской местности холм казался инородным телом, всплывшим со дна времен. Неудивительно, что местные жители относились к нему с суеверным трепетом, а необычная коническая форма кургана породила множество странных историй: о часах, спешащих или отстающих, о животных, категорически отказывающихся пастись на склонах холма, о тревожных снах, возникающих ни с того, ни с сего бурях, о людях, исчезающих на холме.
Впрочем, последнее как раз было правдой, так действительно случалось.
