– Но ведь тогда… – начал было Пипин.
– Цыть! – Брунгильда хлопнула по столу, впечатывая в древесину оплошавшую муху. – Заткнись. – Об этом знаем ты да я. Для всех прочих… – она замолчала. – Сам знаешь, чья кровь в жилах Меровея. Вот и делай то, что я тебе говорю. А я позабочусь, чтобы тот, кто придет, не ушел отсюда, не солоно хлебавши. А вернее, совсем не ушел.
– Господин инструктор, – засуетился на канале связи Карел. – Эти двое что-то замышляют, готовят засаду.
– Да слышу я, слышу, не беспокойся. У тебя ж камера работает, все документируется в лучшем виде.
– Может, тогда мне сбежать?
– Хороша идея, – хмыкнул Лис. – Куда ж ты намылился поршнями двигать? В сторону камеры перехода? Спасите, люди добрые! Меня великанша из сказки съесть обещала!
– Зачем вы так, господин инструктор?
– Сержант, ты еще в слезу ударься. Я не слышу из твоего угла толковых вариантов. Только не говори больше, что лучше бы отсюда смыться. Если охота к бегу трусцой одолела, так знай, могучий витязь, людям с трусцой здесь не место. Хочешь работать, включай мозги и функционируй на полную катушку. У тебя под носом два носителя информации перекидываются ею, как мячиком! Открой глаза, оттопырь уши, включи нюх.
Твоя задача – учуять, откуда ветер дует, еще до того, как он соберется дуть. Соображай, замечай и молчи. Пока ты – оробевший пленник, тебя для них почти что нет. Вот сиди и демонстративно бойся. Но содержательно, ядрен батон, сиди. А бегать среди бела дня – тот, кто за сто шагов всаживает стрелу в бегущего оленя, в тебя по-любому не промажет. Хочешь драпака задать – хоть ночи дождись.
– Ага, ночи, – взмолился Карел. – Вы ее видели?
– Ночь? Случалось.
– Брунгильду!
– Ну, если совместить Брунгильду и ночь… В условиях отсутствия электричества…
– Вы что, издеваетесь?
– О, догадался!
– Это нечестно!
– А ты что, парень, думал – в сказку попал? Ты, брат, вляпался в чужую жизнь! Так шо, князь ты мой прекрасный, крутись, как тот ротор в статоре. Научишься биться электрическими разрядами – хрен она к тебе подойдет.
В это миг содержательная беседа была прервана очередным всхлипом, на этот раз женским.
– Господин инструктор, он приходит в себя.
– Женя, хоть ты меня не пугай! А в кого он, по-твоему, должен был прийти?
– Но что-то же ему надо говорить?
– Будь пай-девочкой, пожелай ему доброго утра. Эка невидаль – говорить! До того, как он головой шваркнулся, ты с этим успешно справлялась. Ну, не знаю, поведай ему о черепно-мозговых травмах, о ликварной гипертензии, о лоботомии, в конце концов.
– Что это было? – тряся кудлатой башкой, спросил Фрейднур.
– Хвост дракона, – не сообразив с ходу, что ответить, созналась Евгения.
– Хвост дракона? Проклятье, я не заметил здесь никакого дракона. А где?.. – сын Зигмунда всполошился. – Где те двое?
– Мертвы.
– А, ну да, конечно: дракон! Вот же гнусная тварь, как подкрался, хорошо хоть тебя не тронул. – Фрейднур на миг задумался. Совсем недавно он выбирал полянку где-нибудь подальше от жилищ, чтобы пролить кровь бедной девушки, а сейчас вот радовался, что она жива и тащит его, едва перебирающего ногами, к воротам крепости.
– О как! – насторожился Лис. – В деле наметился неожиданный, однако, забавный поворот. Спишем внезапную несовместимость с жизнью двух зазевавшихся берсерков на стихийно появившегося дракона. Бастиан, ты где?
– Я здесь, – неуверенно отозвался Бастиан.
– Весьма содержательно. Тогда сделай так, чтоб твое здесь было тут.
– Понимаете, мне плохо, – взмолился юноша.
– Я понимаю, а твои клиенты – нет. Им еще хуже, да что там, им вообще никак! А потому, опираясь на вышепроделанное, приступаем к нижезадуманному.
Дуй бегом сюда. Хватай балалайку и устраивай во вверенном подразделении такую гастроль с бенефисом, чтобы вояки заслушались, проливали умильные слезы и не могли вспомнить, кто рядом стоял. А главное, что меня там не стояло.
– А вы куда, господин инструктор?
– А я, мой юный друг, как и положено лису, пойду заметать хвостом лишние следы. И метить новые. А то дракон у нас какой-то неотчетливый получается.
– Видите ли, – между тем говорила Евгения, проясняя спутнику неявную суть происходящего, – здесь все дело в восприятии. Человеческий мозг легко обманывается, отказываясь верить тому, что не готов увидеть. Возьмем известный опыт с котенком.
Ударившийся головой норманн мучительно собирал лоб в складки, пытаясь таким путем вызвать приливное движение в извилинах. Услышав про котенка, он несколько оживился:
– Котенка, понял.
– Если его с рождения держать несколько месяцев в комнате, где отсутствуют углы, а потом выпустить из этой комнаты, то окажется, что он не замечает углов. Его мозг отказывается их видеть. Это понятно?
– Да. Ну, то есть, нет.
– Что же непонятного? – в голосе психолога слышалось тихое раздражение.
– Как из котенка получается дракон?
– Какой еще дракон?
– Если держать котенка в комнате без углов, а потом выпустить через несколько месяцев, то из него получится дракон, которого не видать глазами. – Комис преданно уставился на девушку, не понимая, чем вызвал ее доверие, что сейчас она приоткрывает ему завесу сокровенного знания.
Евгения открыла рот, закрыла, не зная, что и сказать. А затем вновь открыла:
– Голова болит?
– Очень, – сознался Фрейднур. – Но оно понятно – хвост дракона… – Он прикрыл глаза, обвисая на плече спасительницы и все же чувствуя себя избранником, призванным норнами[5] для неведомого высокого деяния.
Мимо тенью прошмыгнул Лис, в руке его поблескивал отточенный кривой нож с рукоятью из лосиного рога. Встретившись взглядом Женей, он прижал к губам палец и указал ей в сторону крепости. Затем двинулся дальше, туда, где посреди тропы до сих пор валялись тела берсерков личного конвоя мадам Брунгильды.
Стражник появился на пороге, опасливо глянул в сторону нависшей над кабаньей тушей госпожи и скороговоркой доложил:
– Там Фрейднур.
Брунгильда на миг прекратила размалывать мощными челюстями мозговую кость.
– Прикончил вертихвостку?
– Нет. С позволения сказать, она его приволокла.
– Фрейднура?! – ошеломленно поднялся с лавки Пипин.
– Его.
– Да как же это так?!
