В моем положении было некоторое утешение. Я был готов признать, что все выглядит достаточно безнадежно, но я не раз попадал в переделки и все-таки умудрялся выжить и спастись. Я убежденный оптимист, и, думается, это дает мне тот духовный настрой, который скорее, чем богатство и власть, мы обычно считаем жизненной удачей.
К счастью, я недолго томился в темнице. Однажды я спал, не знаю, сколько времени, когда пришел отряд моргоров, чтобы забрать меня, голодного, измученного жаждой – мне не давали ни воды, ни еды.
На этот раз меня привели не к Вандолиану, а к одному из его офицеров – здоровенному скелету, который с лязгом и скрежетом то открывал, то закрывал свои челюсти. По манере задавать вопросы я решил, что он, должно быть, верховный инквизитор.
Прежде чем заговорить, моргор целую минуту разглядывал меня своими как бы пустыми глазницами, потом возопил.
– Тварь! – заорал он. – Даже за ничтожную часть сделанного тобой ты заслуживаешь смерти, смерти после пыток!
– Незачем на меня кричать, – ответил я. – Не глухой.
Это разозлило моргора, он застучал по столу.
– За дерзость и непочтительность твоя казнь будет еще ужасней!
– Я не умею оказывать почтение, если его не испытываю, – парировал я. – Я уважаю только тех, кто этого заслуживает. А уважать злобный мешок с костями я не способен.
Не знаю, зачем я старался нарочно разозлить его. Возможно, это моя слабость – доставить себе удовольствие, издеваясь над врагом, которого я презираю. Согласен, что такая привычка чревата опасностью, и, возможно, это дурацкая привычка, и все-таки я обнаружил: иногда это так приводит врага в замешательство, что дает мне некоторое преимущество. На этот раз я достиг цели лишь отчасти: скелет до того разозлился, что на какое-то время онемел, потом вскочил и выхватил меч.
Мое положение стало очень незавидным. Я безоружен, а мой противник не помнит себя от злобы. В довершение здесь было еще пять моргоров, и двое с обеих сторон держали меня за руки. Я был беспомощен, как ягненок на бойне. Но едва мой будущий убийца обогнул стол, чтобы ударить меня клинком, вошел новый моргор. Он с первого взгляда оценил положение и крикнул:
– Стой, Горгум!
Мой моргор заколебался, потом опустил меч.
– Эта тварь заслужила смерть, – мрачно заявил он. – Он отказался повиноваться и оскорбил меня – офицера великого Вандолиана!
– Месть принадлежит Вандолиану, – ответил новоприбывший, а у него другие планы относительно этого жалкого червя... Как продвигается допрос?
– Он был слишком занят тем, что кричал на меня, так что у него не было времени для вопросов.
– Молчать, ничтожный! – резко приказал новый моргор. – Я прекрасно понимаю, – обратился он к Горгуму, – что твое терпение крайне утомлено, но мы должны уважать делания Великого Вандолиана. Продолжай расследование.
Горгум вложил меч в ножны и вернулся на место.
– Как твое имя? – спросил он.
– Джон Картер, Принц Гелиумский, – ответил я.
Писец, который сидел возле Горгума, стал торопливо писать в большую книгу. Я решил, что он заносит туда вопросы и ответы. В течение всего допроса он не прерывал своего занятия.
– Каким образом ты и прочие заговорщики бежали из камеры? – спросил Горгум.
– Через дверь, – отвечал я.
– Невозможно! Когда вас привели в камеру, дверь была закрыта на замок. Она была закрыта, когда обнаружили ваше отсутствие.
– Раз ты знаешь так много, зачем тебе беспокоиться и расспрашивать меня?
Челюсти Горгума заскрипели, лязгая особенно свирепо.
– Видишь, Хорур, – сердито сказал он, обращаясь к второму офицеру, – дерзость этой твари?
– Отвечай на вопрос благородного Горгума! – приказал Хорур. – Как вы прошли через дверь, закрытую на замок?
– Она не была заперта.
– Была! – крикнул Горгум. Я пожал плечами.
– Ну, есть здесь смысл? – спросил я. – По-моему, это пустая трата времени отвечать на вопросы того, кто знает больше всех, хотя и не был при этом.
– Тогда расскажи своими словами, как вы бежали из камеры, – довольно спокойно предложил Хорур.
– Мы сумели открыть замок.
– Но это невозможно, – настаивал Горгум.
– Значит, мы все еще там, – резюмировал я. – Может, сходишь посмотришь?
– Так мы ничего не добьемся, – бросил Хорур.
– Еще бы! – согласился я.
– Я допрошу пленника, – сказал Хорур. – Мы допускаем, что вы бежали из камеры.
– Довольно проницательно с вашей стороны.
Он пренебрег моим замечанием.
– Я думаю, не столь важно, каким способом вы бежали. В действительности же мы очень хотели бы узнать, где теперь твои сообщники, а также обе пленницы. Мультус Пар говорит, что они бежали на корабле, скорее всего, на нашем собственном, который украли с летного поля.
– Где они – я не знаю.
– А куда они хотели направиться?
– И знал бы, так не сказал!
– Приказываю отвечать под страхом смерти.
Я рассмеялся.
– Ты все равно намерен убить меня, поэтому мне безразличны твои угрозы.
Хорур сдерживался дольше, чем Горгум., но я видел, что он уже раздражен.
– Ты сохранил бы жизнь, будь посговорчивей, – сказал он. – Великий Вандолиан хочет от тебя так мало: скажи лишь, куда намеревались отправиться заговорщики, и обещай помочь Великому Вандолиану завоевать Гелиум – и твоя жизнь спасена.
– Нет! – ответил я.
– Подумай, – настаивал Хорур. – Вандолиан готов сделать больше. После окончания войны он позволит тебе вернуться в Гелиум вместе с твоей подругой и даст высокий пост в новом правительстве, которое, намерен учредить там. Если откажешься – тебя уничтожат! Твою самку станут разыскивать и, уверяю, найдут. Участь ее будет куда хуже смерти. Подумай хорошенько.
– Не стоит думать над этим предложением. На все могу дать ответ окончательный и бесповоротный. Никогда!
Будь у Хорура губа, он бы, несомненно, закусил ее. Целую минуту он смотрел на меня, потом сказал:
– Глупец! – и обратился к Горгуму: – Поместить его, к тем, кто ждет испытаний, – и вышел из зала.
На этот раз меня отвели в здание, находившееся на некотором удалении от того, где я был заключен прежде, и поместили в камеру с двадцатью узниками. Все они были саваторами.
– Это еще что? – спросил один из узников, когда мои конвоиры вышли и закрыли дверь на замок. – Краснокожий. Это не саватор! Парень, ты кто?
Мне не понравился его вид, тон – тоже. Я не искал ссоры с теми, с кем находился в одной камере и с кем, по-видимому, мне суждено было умереть, поэтому я отошел в сторону и сел на скамью в дальнем конце камеры, которая была достаточно большой.
Однако этот болван потащился следом и со свирепым видом встал передо мной.
