Шон уверенно пришвартовался к одному из причалов, включил зажимы. Автоматические швартовы обвились вокруг корпуса. Тревильен почувствовал, как его прижимает к палубе обычная земная сила тяжести.
— Все в порядке, — Шон отвязал пленника. — Пошли.
Скучавший на посту номад вытянулся, выпрямился, увидев вновь прибывшего.
— Кто это, Шон?
— Нюхач, — отрывисто ответил Шон. — Хэл приказал доставить его на борт.
Охранник нажал на клавишу интеркома и вызвал подкрепление. Тревильен оперся о металлическую стену, сложив руки на груди.
— Зря стараешься, — усмехнулся он. — Я не собираюсь отбиваться.
— Слушай, — охранник выпучил глаза. — Ты, часом, не сольмен?
— Да, конечно. А что случилось?
— О нет, ничего, просто никогда раньше не видел сольменов. Надеюсь, мне удастся порасспросить тебя кой о чем, прежде чем они тебя прикончат.
Появилось еще несколько номадов с оружием в руках. Они выглядели совершенно обыкновенно, если не считать татуировок и серег в ушах. После нескольких удивленных вопросов и восклицаний Тревильена повели к месту заточения.
Под (если говорить по отношению к силе тяжести, то над) обшивкой корабля располагался первый уровень пяти метров высотой. Поинтересовавшись, Тревильен узнал, что здесь находятся общественные предприятия, производство пищи, места для отдыха и ремонтные мастерские. Группа поднялась по пандусу сразу на следующий уровень, очередную концентрическую секцию трех метров в высоту. Здесь находились жилые помещения. Все остальное пространство корабля приходилось на двигатели, управление, резервуары для горючего, припасов и грузов. Поднявшись на жилой уровень, они повернули по коридору.
Тревильен с интересом оглядывался вокруг. Часто пересекающиеся друг с другом коридоры были около трех метров шириной, вдоль стен тянулся ряд дверей. Пол под ногами был покрыт мягким упругим материалом зеленого цвета, несомненно продукцией миров, еще неизвестных Союзу. Стены были украшены причудливой росписью или покрыты резными панелями из дерева и пластиков. Большинство дверей были тоже деревянными или из литого пластика, с чеканными украшениями. Иногда у дверей вдоль стен стояли узкие ящики с землей, в которых росли невиданные на Земле растения.
По пути вслед за группой увязалось немало любопытных номадов, и мужчин, и женщин с детьми, многие из них казались в высшей степени разумными. Рассеянный взгляд Тревильена неожиданно сфокусировался на женщине, вышедшей из дверей впереди.
Молодая, выше среднего роста, с плавными грациозными движениями. Очень светлые волосы пшеничными волнами ниспадали на широкие плечи, а голубые глаза были открытыми и честными.
— Привет, а кто это у вас? — окликнула она. — С каких это пор мы принимаем в экипаж сольменов?
Охранники помрачнели, и Тревильену пришлось напомнить себе, что в обществе номадов женщины имеют вполне определенные права, но должны держаться позади. Впрочем, один из парней помоложе улыбнулся ей.
— Спроси сама, Никки. Шон приволок его сюда, а зачем, не говорит. А он сам не отвечает.
— Ты кто, сольмен? — спросила женщина, пристраиваясь рядом.
Он заметил, что ее руки были вымазаны глиной, а в руке она держала гончарную лопаточку.
— Шон мой деверь, видишь ли, — добавила она.
Это архаичное слово напомнило ему, что у номадов весьма определенные сексуальные нравы, по крайней мере, в пределах корабля. Он усмехнулся и назвал себя.
— Вашему капитану взбрело в голову, что я координатор. Поэтому он меня привез сюда. Для расследования.
Она недоуменно поглядела на него.
— Что-то ты не очень огорчен этим.
— А что я могу поделать? — Тревильен пожал плечами.
— Ты чересчур спокоен. Кажется, ты и в самом деле корди.
Лица охранников посуровели, стволы оружия приподнялись.
— А если — да? — вызывающе спросил он.
— Не знаю. Решать будет Хэл. Если это тебя успокоит, то знай: мы не применяем пыток.
— Успокоит. Хотя я уже знал это. Из других источников.
Взгляд голубых глаз стал пристальным.
— По моему, ты хотел, чтобы тебя взяли в плен.
Она оказалась сообразительной, может быть, даже чересчур. Но она разговорчива, и может быть, он сможет извлечь кое-какую полезную информацию.
— Почему бы тебе не посмотреть на меня в корабельном карцере? — предложил он. — Там я буду совершенно безобидным.
— Пистолет тоже безобиден, пока не нажмешь на курок. Конечно, я загляну. Все равно, ты долго здесь не задержишься. После того как Хэл проведет допрос, тебя доставят вниз на поверхность или… — она замолкла.
— Или убьют? — ласково переспросил Тревильен. Она не ответила, и это молчание само по себе уже было ответом.
«Странник» скользил прочь от Нертуса и его звезды, пока не оказался в достаточно слабом гравитационном поле, и тогда по всему кораблю завыла сирена, сигнал экипажу занять посты по корабельному расписанию. Странное, не поддающееся описанию ощущение как волна прокатилось через человеческие тела, когда включилось поле гипердрайва и погасло. После этого был слышен только мерный рокот энергоимпульсов. Псевдоскорость быстро выросла до максимума, на экранах заднего вида звезда Карстена съежилась и затерялась среди созвездий.
Весь экипаж — от астронавта до инженера — приступил к своим привычным обязанностям. На кораблях номадов автоматика и роботы встречались нечасто, и многое из того, что на кораблях соляриан делала автоматика, тут выполнялось вручную. Это можно было бы связать с упадком наук среди звездных скитальцев. Но была и настоящая, невыдуманная необходимость занять работой людей, основным мотивом всех действий которых была врожденная жажда действий, нежелание сидеть на месте, — людей, собранных в металлическом цилиндре, замкнутых в течение многих недель и месяцев.
Номадам было чем заняться и помимо корабельных обязанностей. День за днем шумели мастерские, в которых мастера-ремесленники делали товары на продажу или обмен, или для своих товарищей, или для людей из внешнего мира. Детей нужно было воспитывать — тоже немаловажная задача. Были на корабле и бытовые, и увеселительные предприятия, госпиталь и даже три таверны.
Когда корабль лег на верный курс, Тревильена под охраной привели в каюту капитана. Йоахим отпустил охранников и дружелюбно усмехнулся, указав на кресло напротив стола.
— Хотите курить? У меня полно запасных трубок.
— Вижу, — Тревильен обвел взглядом комнату.
Она была обставлена с космической компактностью и холостяцкой беззаботностью. В одном углу стойка с астронавигационными приборами и справочниками, в другом — койка и шкаф, две двери: одна вела в крохотную кухоньку и душ, вторая — во вторую спальню. Полка с микрокнигами на нескольких языках, самые разнообразные названия, почти все — зачитанные. На стене висел семейный портрет, напротив — фамильный алтарь. На большой стойке разместилась очень хорошая коллекция затейливых трубок.
