«….есть у меня две дочки. Я точно знаю об том: мне голос крови говорит, что Степанида и Ольга понесли от меня. Страсть как хочется их увидеть, но страх одолевает, что буду с позором изгнан женщинами.
Вчера ночью кто-то приезжал ко мне на лошадях и, пока я спал, сняли бесовское стекло. Видимо, прознали о силе его страшной. Ну, пусть тешатся….»
«… Вот она плата за нечеловеческую жизнь! Не стало стекла, и силы мои иссякли. Когда в зеркало гляжусь, не могу признать себя, так состарился за эти два года. Запускал с горя мельницу. Была у меня последняя попытка, ведь не использовал я накопившийся в ящике луч до конца после воровства стекла.
Опять уже в последний раз все загремело, загрохотало, пригорок приподнялся, свет возник, но не вызвал уже страха.
Тогда забрался я на пригорок дьявольский и почувствовал, как он дрожит подо мной, словно живой.
Кричал я на него, бил ногами, но не сделал он мне ничего страшного. Тогда полез я в тайный лаз и сорвался в воду. Не утонул, а лишь сапоги замочил. Вода в колодце на железном блюдце течет из трубы в трубу для отвода глаз. Стал шарить руками в воде и люк нашел, в котором кольцо, но поднять его не решился…
Отправил я открытки детям своим, сделанные с помощью бесовского наследия. Знаю, что вреда они принести не могут. Чувствую, что смерть уже приходила за мною, и я к ней готов».
«Встретился с Ольгой в Железнице, просил у нее прощения, но она не подняла головы, сказав, что бог простит. Сегодня ночью узрел на пригорке у мельницы такого же лешего, что и в первый раз. Увидев меня, он спрятался за дерево, но поздно.
Ночью я выглянул в окошко и оторопел! Несколько леших ходили вокруг мельницы и все обнюхивали. Но дверь закрыта на железный засов такой огромный, что даже в минуты бешеной силы я не мог с ним совладать.
Лешие дергались в дверь, стучались, заглядывали в окно, но ничего не увидели. Я сидел, притаившись, в коридоре с ножом. Всю ночь они запускали мельницу, но ничего не получилось. А утром чертово отродье исчезло. Их двое. Мужчина и женщина. Господи, спаси меня и прости за грехи мои…».
***
В тетрадке среди дневниковых записей лежали аккуратно расправленные листки, испещренные разными почерками. Один из них, размашистый и крупный, принадлежал мельнику, а другой, мелкий и убористый, походил на женский и, похоже, принадлежал Степаниде. Никита почувствовал, что близок к разгадке сути творившихся в Железнице «чудес».
«… бесы приходили ко мне вчера. Ты не подумай: я не болен. Они полностью черны лицом, покрытым собачьей шерстью.
Степанида, не посещай меня вечером. И, если весточки от меня через неделю не получишь, отправляй мужиков на мельницу! А мужик твой Иван, может быть, сгинул не случайно. И виной тому могли быть твои вечерние ко мне хождения.
А что если он удосужился проследить за тобой, да попал в лапы к бесам? Вот только почему они тебя не тронули?»
« …. Пишу тебе Фома Кузьмич, потому что слушать ты меня не хочешь! Так, может быть, прочтешь. Видела я тех, кого ты называешь бесами. И сколько ты мне не доказывай, что это нечисть, я говорю тебе, что ты болен!
Дожился в одиночестве, как пень замшелый. Меня от себя гнал, а теперь, глядя на честных людей, тебе бесы мерещатся.
Я шла за ними до самого нашего села. Да, оделись они странно: плащи у них с капюшонами, но ведь и дождь был в этот день. Не потому ли они так закупорились? А самое главное, проследила я за одним из них.
И кто ты думаешь, это был? Это же наш священник отец Иоанн! Ты же дочку должен был его знать! Глашка - девка видная, на выданье уже третий год, чернявая такая. Помнишь, как-то под рождество спрашивал о ней? Она тогда в красном тулупчике кружилась возле кузницы с деревенскими мальчишками.
А если бы я не видела сама лица священника, то поверила бы тебе, ненормальному! Нашел, кого в бесы записывать! А муж мой никуда не пропал. Запил он в Железнице у деверя своего. Теперь с месяц не появится, так что можешь и сам ко мне прийти ……»
«… говорю тебе, что среди вас лешие живут и имеют облик человеческий, а принимаете вы их за соседей своих. Теперь точно знаю, что один из двоих - священник. Жаль, что остальных ты не выследила! Интересно другое! Почему я вижу истинное их лицо, а ты не видишь? Что помогло мне распознать демонов? Может быть, то, что я каким-то образом со стеклом бесовским дело имел? Ведь никто из деревни в них нелюдей не видит!
А встретиться с ними у вас в Железнице я не решусь, так что не жди меня. Глашку я знаю хорошо! В минуты темные для меня встречал ее, но не помню уже лица. И они (эти твари) теперь знают, что я могу видеть их истинный облик, так что в покое они меня не оставят. И ты ко мне Степанида больше не приходи....»
«…. А батюшка-то наш Иоанн не так уж свят, как прикидывается. Живет бобылем, дочку растит. Мы до сих пор так считали, ведь прежней жизни его никто в деревне не знает.
Приехал он года три назад. С тех пор дочка так замуж и не выйдет, хотя женихов у нее хоть отбавляй. Приезжали даже из города свататься!
Помнишь, родня Веселовых в город перебралась, так вот сын их навещал намедни родных и Глашку в церкви встретил. Так за нею и увязался. А парень видный, знатный - из наших девок-то любая за него пошла бы. Глафира, однако, и ему отказала.
Так он после рассказывал свояку, что той же ночью пошел к ней под окошко, чтобы переговорить о женитьбе. В общем, парень сказал, что подглядел, как священник ложился в одну кровать с Глашкой. Мы вначале не поверили сплетне, а потом начали к ним приглядываться.
Ведь, ей богу же, отец Иоанн следит за Глашкой ревностно, как за молодой женой. Но не может же быть, чтобы такая красавица двадцати-то лет не нашла себе мужа из молодых!
А с другой стороны, отец Иоанн - мужчина видный, высокий, лицом пригожий, и плечи у него, как у кузнеца. Хотя на вид ему лет сорок. До этой сплетни я к нему как к мужчине вообще не приглядывалась. А теперь понимаю, что если с него снять рясу, то далеко не каждый из наших мужиков может с ним равняться.
Почему в нашей деревне решили, что Глашка его дочь, не знаю! Он сам об этом никому не говорил! Да и Глашка ни с кем не разговаривает, будто опасается проговориться.
Беседовала я с бабой Полей, родней моего мужа, так вот она сказала, что последнее время святой отец почему-то службы не служит, сидит дома взаперти».
Последние письма Степанида писала не Фоме- мельнику, но и они почему-то оказались на мельнице.
