— Лучше уж такой конец, чем суд Патруля и ссылка на какую-нибудь планету, — добавил Уиткомб.
— По букве закона он был вором и убийцей, — заметил Эверард. — Правда, он пошел на это ради своей великой мечты.
— Которую мы разрушили.
— Ее могла разрушить история. Так, скорее всего, и было бы. Одному человеку для такого дела не хватит ни мудрости, ни сил… Мне кажется, большинство бед человечеству приносят фанатики с добрыми намерениями вроде него.
— В таком случае нам что, нужно опустить руки и пассивно принимать все, что происходит? Так?
— Подумай о своих друзьях из 1947 года, — возразил Эверард. — Их бы попросту никогда не существовало.
Уиткомб снял плащ и попытался отчистить его от крови.
— Пора идти, — сказал Эверард и быстрым шагом направился к двери в глубине зала. Там пряталась наложница, которая испуганно вытаращила на него глаза.
Для того чтобы выжечь замок, пришлось воспользоваться бластером Штейна. В задней комнате находились темпомобиль из империи Инг, а также книги и несколько ящиков с оружием и снаряжением. Эверард загрузил в машину времени все, кроме ящичка с изотопным топливом. Его нужно оставить, чтобы в будущем они смогли узнать обо всем, вернуться в прошлое и остановить человека, который решил стать Богом.
— Может, ты доставишь все это в 1894-й, на склад компании? — спросил он. — А я отправлюсь туда на нашем роллере и встречусь с тобой в управлении…
Уиткомб долго смотрел на него, ничего не отвечая. Потом выражение растерянности на его лице сменилось решимостью.
— Все в порядке, дружище, — сказал англичанин. Он как-то грустно улыбнулся, а потом пожал Эверарду руку. — Ну, прощай. Желаю удачи.
Эверард провожал его взглядом, пока он не скрылся внутри гигантского стального цилиндра. Слова друга озадачили Эверарда, ведь через несколько часов их ждало чаепитие в 1894-м…
Беспокойство не покинуло его и после того, как он выбрался из дома и смешался с толпой. Чарли — парень со странностями. Ну что ж…
Эверард беспрепятственно покинул город, добрался до рощицы и вызвал туда темпороллер. Поблизости могли оказаться люди, которые непременно прибежали бы посмотреть на странную птицу, упавшую сюда с небес, но он тем не менее не стал спешить и откупорил флягу с элем: ему просто необходимо было выпить. Затем он окинул напоследок взглядом древнюю Англию и перенесся в 1894 год.
Как и было условлено, его встретил Мэйнуэзеринг со своими охранниками. Руководитель отделения встревожился, увидев, что патрульный прибыл один, а его одежда покрыта засохшей кровью. Но Эверард быстро всех успокоил.
Ему потребовалось довольно много времени, чтобы вымыться, переодеться и представить секретарю полный отчет об операции, и он думал, что Уиткомб вот-вот приедет в кебе, но англичанина все не было и не было. Мэйнуэзеринг связался со складом по рации, помрачнел и, повернувшись к Эверарду, сказал:
— Все еще не появился. Может, у него возникли неполадки?
— Вряд ли. Эти машины очень надежны. — Эверард закусил губу. — Не знаю, в чем дело. Может быть, он неправильно меня понял и вернулся в 1947 год?
Послав туда запрос, они установили, что Уиткомб не появлялся и там. Эверард и Мэйнуэзеринг отправились пить чай. Когда они вернулись в кабинет, новых сведений об Уиткомбе так и не поступило.
— Лучше всего обратиться к полевым агентам, — сказал Мэйнуэзеринг. — Я думаю, они смогут его отыскать.
— Нет, подождите.
Эверард остановился как вкопанный. Возникшее у него еще раньше подозрение переросло в уверенность. Боже, неужели…
— У вас есть какая-то догадка?
— Да, что-то в этом роде. — Эверард начал стаскивать с себя викторианский костюм. Его руки дрожали. — Будьте добры, доставьте сюда мою одежду двадцатого века, — попросил он. — Возможно, я сам смогу найти его.
— Вы должны предварительно сообщить Патрулю о ваших предположениях и дальнейших намерениях, — напомнил Мэйнуэзеринг.
— К черту Патруль!
Лондон, 1944 год. На город опустилась ранняя зимняя ночь; пронизывающий холодный ветер продувал улицы, затопленные мраком. Откуда-то донесся грохот взрыва, потом в той стороне над крышами заплясали языки пламени, похожие на огромные красные флаги.
Эверард оставил свой роллер прямо на мостовой (во время обстрела самолетами-снарядами «фау» улицы были пустынны) и медленно двинулся сквозь темноту. Сегодня семнадцатое ноября. Тренированная память не подвела его: именно в этот день погибла Мэри Нельсон.
На углу он нашел телефонную будку и стал просматривать справочник. Нельсонов там было много, но в районе Стритема значилась только одна Мэри Нельсон — скорее всего, мать девушки. Пришлось допустить, что мать зовут так же, как и дочь. Точного времени попадания бомбы Эверард не знал, но мог легко установить его прямо здесь.
Когда он вышел из будки, совсем рядом полыхнул огонь и раздался грохот. Эверард бросился ничком на мостовую; там, где он только что стоял, просвистели осколки стекла. Итак, 1944 год, 17 ноября. Молодой Мэнс Эверард, лейтенант инженерных войск армии США, находился сейчас на другом берегу Ла-Манша, участвовал в наступлении на немецкие огневые позиции. Он не смог сразу вспомнить, где именно, и не стал напрягать память: это не имело значения. Он знал, что в той переделке с ним ничего не случится.
Пока он бежал к роллеру, позади полыхнуло еще раз. Он вскочил на сиденье и поднял машину в воздух. Зависнув над Лондоном, он увидел внизу только море тьмы, испещренное огненными пятнами пожаров. Вальпургиева ночь — словно все силы ада сорвались с цепи!
Он хорошо помнил Стритем — скопление унылых кирпичных домов, в которых жили клерки, зеленщики, механики — та самая мелкая буржуазия, которая поднялась на борьбу против врага, поставившего на колени всю Европу, и одолела его. Там жила одна девушка — в 1943 году… Что ж, наверное, в конце концов она вышла замуж за кого-то другого…
Снизившись, он стал искать нужный адрес. Неподалеку взметнулся столб огня — как при извержении вулкана. Машину швырнуло в сторону, и Эверард едва не свалился с сиденья, однако успел заметить, что обломки рухнувшего здания охватил огонь. Всего в трех кварталах от дома Нельсонов! Он опоздал.
Нет! Эверард уточнил время — ровно 22.30 — и переместился на два часа назад. Было по-прежнему темно, но разрушенный дом стоял целый и невредимый. На какое-то мгновение ему захотелось предупредить всех, кто в нем жил. Но нет: люди гибнут сейчас по всему миру. Он не Штейн, чтобы взваливать всю ответственность за ход истории себе на плечи.
