— Не знаю, как быть с твоими сапогами. Чёрное и белое! Ни один марсианин такого не наденет.
И он с удовольствием посмотрел на собственные желто-зеленые сапоги.
— Ничего. Лучше иди к своему пескоходу. Кажется, всё готово к выезду, — посоветовал Дэвид.
— Ты прав. Ну ладно. Следи за изменением тяготения. Если не привык, это перенести труднее всего. И, землянин…
— Да?
— Держи глаза открытыми. Ты знаешь, о чём я.
— Спасибо. Постараюсь.
Пескоходы выстроились по девять в ряд. Всего было больше ста машин, в каждой сидел фермер и смотрел вперёд. Пескоходы были исписаны граффити — образцами местного юмора. Пескоход, переданный Дэвиду, пестрел подобными остротами, оставшимися от полудюжины предшествующих владельцев, начиная с «Берегитесь, девушки!» на пулеобразном носу машины до «Это не песчаная буря, это я» на заднем бампере.
Дэвид забрался в машину и закрыл дверцу. Она прилегала очень плотно. Не было ни малейшей щели. Прямо над головой помещался вентилятор, очищающий воздух и уравновешивающий давление внутри и вне машины. Лобовое стекло было не совсем прозрачным. Его покрывал лёгкий налёт — свидетельство множества песчаных бурь, выдержанных пескоходом.
Мимо прошёл, яростно жестикулируя, Гризволд. Дэвид открыл дверцу.
Гризволд крикнул:
— Опусти передний щиток, придурок. Никакой бури нет.
Дэвид поискал нужную кнопку и нашёл её на ручке рулевого управления. Ветровые щиты, которые, казалось, были сплавлены с металлом, скользнули вниз, в специальные щели. Видимость улучшилась. «Конечно, — подумал Дэвид, — в марсианской атмосфере вряд ли нас ждёт беспокоящий ветер. Сейчас лето. Не должно быть холодно».
Его окликнули:
— Эй, землянин!
Он оглянулся. Ему махал Верзила. Он тоже был в группе Гризволда. Дэвид помахал ему в ответ.
Начала подниматься секция купола. Девять машин неуклюже двинулись вперёд. Секция закрылась за ними. Прошло несколько минут, она снова открылась, за ней было пусто. Туда въехало ещё девять машин.
Неожиданно и громко прозвучал в ушах голос Гризволда. Дэвид повернулся и увидел маленький передатчик. Зарешеченное окошко над рулем оказалось микрофоном.
— Восьмой отряд, готовы?
Последовательно зазвучали голоса:
— Номер один готов; номер два готов; номер три готов.
После номера шесть наступила пауза. Всего на несколько секунд. Потом Дэвид отозвался:
— Номер семь готов.
Последовало:
— Номер восемь готов.
И последним откликнулся Верзила:
— Номер девять готов.
Секция купола снова поднялась, и машины рядом с Дэвидом двинулись. Он осторожно нажал на реостат, управляющий током, идущим через двигатель. Его пескоход дернулся, едва не уткнувшись в бампер передней машины. Дэвид отпустил реостат, чувствуя, как машина дрожит. Ещё осторожнее он повёл её. Секция закрылась за ними, как некий туннель.
Дэвид услышал резкий свист: из секции выкачивали воздух, должно быть, под основной купол. Он почувствовал, как ускоренно бьется сердце, но руки его ещё крепче сжали руль.
Одежда его раздулась, и воздух начал выходить сквозь щель между сапогами и бедром. В руках и на подбородке закололо, он почувствовал, как его распирает изнутри. Несколько раз Дэвид сглотнул, чтобы уменьшить боль в ушах. Через пять минут он почувствовал, что дышит с трудом: не хватало кислорода.
Другие надевали маски. Он сделал то же самое, и на этот раз кислород ровно потек в лёгкие. Дэвид глубоко дышал, выдыхая через рот. Руки и ноги у него по-прежнему покалывало, но уже меньше.
Теперь секция открылась прямо перед ним, и впереди блеснули в слабом свете солнца красноватые пески Марса. Из восьми глоток послышался единодушный крик:
— В пески!
И первая машина двинулась.
Традиционный фермерский клич высоко звучал в разреженной атмосфере Марса.
Дэвид отпустил реостат, и его пескоход медленно пополз к границе между металлом купола и песками Марса.
И тут его ударило!
Неожиданное изменение силы тяжести было подобно падению с тысячефутовой высоты. Сто двадцать фунтов веса Дэвида из двухсот исчезли, когда он пересек границу, и он почувствовал, будто его ударили в живот. Он крепче сжал руль, а ощущение падения, падения, падения продолжалось. Пескоход резко вильнул.
Послышался голос Гризволда. В нём сохранилась грубая хрипота, хотя разреженный воздух слабее передавал звуки:
— Номер семь! Назад в линию!
Дэвид боролся с рулем, боролся с собственными чувствами, пытался ясно видеть. Он лихорадочно вдыхал кислород. Постепенно становилось лучше.
Он видел, как Верзила беспокойно посматривает в его сторону. Снял руку с руля, чтобы помахать, потом опять сосредоточился на дороге.
Марсианская пустыня почти плоская; плоская и голая. Здесь нет ни кустика. В частности, этот район был мертв уже неизвестно сколько миллионов лет. Но тут Дэвиду пришло в голову, что, возможно, он ошибается. Возможно, пески ещё недавно были покрыты сине-зелеными микроорганизмами, пока не пришли земляне и не выжгли их, чтобы получить место для фермы.
Передние машины поднимали столбы пыли, которая тихо, как в замедленной съёмке, вздымалась и так же тихо падала.
Машина Дэвида двигалась с трудом. Он добавлял и добавлял скорости, но что-то было не в порядке. Другие пескоходы тяжело ползли по пустыне, а он прыгал, как заяц. При малейшей неровности поверхности, на каждом незначительном скальном выступе его машина взлетала. Она медленно поднималась в воздух на несколько дюймов, продолжая вертеть колесами в пустоте, и так же медленно опускалась, сильно дергаясь, когда колеса касались поверхности.
Дэвид отстал, а когда попытался прибавить скорость, прыжки стали ещё выше. Конечно, это результат уменьшившейся силы тяжести, но почему на других она не действует?
Становилось холодно. Даже летом температура на Марсе едва выше точки замерзания. Дэвид мог прямо смотреть на солнце. Карликовое солнце на бледном небе светило так слабо, что были видны три-четыре звезды. Атмосфера Марса слишком разреженная, чтобы они потерялись в рассеянном свете, как это происходит в голубом небе Земли.
Снова зазвучал голос Гризволда:
— Машины номер один, четыре и семь — налево. Машины номер два, пять и девять — направо. Машины два и три — старшие в своих подсекциях.
Машина Гризволда — номер один — начала поворачивать налево, и Дэвид, следя за ней взглядом, заметил тёмную линию на горизонте. Номер четыре следовал за первым, и Дэвид резко повернул руль налево, чтобы не отстать.
