— Трансмутацией, — отчётливо выговорил он, уткнулся лицом в стол и захрапел.
Меня никто и никогда не называл шляпой — всякими другими словами называли, но не шляпой.
Я знал, что такое трансмутация. Был свинец — становится золотом, было олово — стало платиной, ну и прочее в том же духе. И вот на следующее утро, наглотавшись таблеток от головной боли и чёрного кофе, я навёл справки в колледже и выяснил, что Грек живёт неподалёку от колледжа. Потому-то он и был на нашей встрече — а то я никак не мог понять, почему он вдруг оказался там.
Я занял у Толстяка Детвэйлера денег на такси и поехал по адресу, который мне дали.
Это был не обыкновенный дом, а облезлое фабричное здание. Над входом висела вывеска:
Т. ГРЕКО ОРГАНИЧЕСКИЕ И МИНЕРАЛЬНЫЕ УДОБРЕНИЯ
Так как дело было в воскресенье, фабрика казалась пустой, однако я толкнул дверь и она открылась. Из подвала доносился шум, поэтому я спустился по лестнице и очутился в довольно-таки зловонной лаборатории.
Грек был там. Вытаращив глаза, длинный, тощий, он метался по лаборатории и, казалось, ловил бабочек.
Я кашлянул, но он меня не услышал. Он продолжал бегать, задыхаясь и что-то бормоча себе под нос, и размахивал в воздухе чем-то вроде электрического тостера на палке. Я присмотрелся. Нет, это был не тостер, но что это было, я понять не мог. Сбоку у этого приспособления имелся счётчик, и его стрелка бешено металась по шкале.
Что именно ловил Грек, я не рассмотрел.
Собственно говоря, я рассмотрел одно: ловить ему было нечего.
Попробуйте представить себе эту картину: Грек носится взад и вперёд, не спуская правого глаза со стрелки счётчика, а левым сверля пустоту. Он всё время натыкается на различные предметы, а потом вдруг останавливается и обводит взглядом стоящие на лабораторных столах приборы, а то щёлкнет выключателем или повернёт рукоятку и снова срывается с места.
Продолжалось это минут десять, и, по правде сказать, я уже начал жалеть, что не потратил деньги Толстяка Детвэйлера на что-нибудь более полезное. Грек, очевидно, свихнулся, другого быть не могло. Но раз уж я был здесь, то решил подождать, что будет дальше.
И действительно, через несколько минут Грек, по-видимому, изловил то, за чем гонялся, — во всяком случае, он остановился, тяжело дыша.
— Эй, Грек! — сказал я.
Он, вздрогнув, обернулся.
— А! — сказал он. — Старина Вирджи! — и привалился к столу, переводя дух.
— Чертенята! — выговорил он, отдуваясь. — Они, видно, думали, что на этот раз ускользнули. Но я с ними справился.
— Да, конечно, — сказал я. — Ещё бы! Можно я войду?
Он пожал плечами. Не обращая на меня внимания, положил тостер на палке, щёлкнул какими-то выключателями и выпрямился. Свистящий звук постепенно затих, мерцавшие лампочки потухли. Другие продолжали гореть, но Грек, по-видимому, считал, что может кончить это своё занятие, в чём бы оно ни заключалось.
Потом подошёл ко мне, и мы пожали друг другу руки. Я сказал одобрительно:
— А симпатичная у тебя лаборатория, Грек. Не знаю, что это у тебя за оборудование, но оно очень доро… доброкачественное, хотел я сказать.
Он хмыкнул.
— Так и есть. И то и другое. Дорогое и доброкачественное.
Я засмеялся.
— Послушай, — сказал я, — ты вчера здорово накачался. Знаешь, что ты сказал мне о том, чем ты здесь занимаешься?
Он быстро взглянул на меня.
— Что?
— Ты сказал, что занимаешься трансмутацией, — и я засмеялся ещё громче.
Он смерил меня задумчивым взглядом, и мне было показалось… ну не знаю, что мне показалось, но мне стало не по себе. У него там было полно всяких непонятных штуковин, и его рука потянулась к одной из них.
Но потом он сказал:
— Старина Вирджи!
— Вот-вот, — подтвердил я поспешно.
— Я должен извиниться перед тобой, — продолжал он.
— Да за что же?
Грек кивнул.
— Я ведь забыл, — признался он смущённо. — Я только сейчас вспомнил, что это я с тобой бывал откровенен на последнем курсе. Единственный поверенный моих секретов. И ты сохранял мою тайну всё это время.
Я кашлянул.
— Брось! — сказал я великодушно. — Пустяки какие!
Он одобрительно кивнул.
— Да, это похоже на тебя, — сказал он, отдаваясь воспоминаниям. — Десять лет, а? И ты ни словом не проговорился, верно?
— Ни словом, — заверил я его, и это было чистой правдой. Я действительно ни словом не проговорился. Даже самому себе. Дело в том, что я не имел ни малейшего понятия, о чём он говорил. Я сохранил его тайну? Я даже не помнил, что это была за тайна! И теперь чуть с ума не сходил от злости.
— Я был уверен в тебе, — сказал Грек, вдруг оттаивая. — Я знал, что могу тебе доверять. Наверное, так — иначе я бы ничего не сказал тебе, правда?
Я скромно улыбнулся. И продолжал изо всех сил напрягать свою дурацкую память.
Потом он сказал:
— Ладно, Вирджи. Ты имеешь право на вознаграждение за то, что умел молчать. Вот что: так уж и быть, я скажу тебе, над чем я работаю.
И сразу у меня напряглась шея. Что он сказал? «Так уж и быть…»? Я сам часто пускал эту фразу в ход.
— Для начала, — сказал Грек, внимательно всматриваясь в меня, — тебя, может быть, интересует, чем я занимался, когда ты вошёл?
— Конечно, — ответил я.
Он немного поколебался.
— Некоторые… ну, частицы, нужные для моих исследований, постоянно стремятся к освобождению. Я могу держать их под определённым контролем лишь при помощи электростатических сил, генерируемых вот здесь, — и он взмахнул штукой, похожей на тостер на палке. — Назначение же их… Вот, посмотри!
Эль Греко начал возиться с мерцающими стеклянными приборами на одном из столов, а я наблюдал за ним, признаюсь, с некоторой долей подозрения.
— Что ты там делаешь, Грек? — спросил я довольно грубо.
Он оглянулся на меня. Тут я с удивлением обнаружил, что подозрение было обоюдным; он хмурился и медлил в нерешительности. Наконец он тряхнул головой.
— Нет! — сказал он. — На минуту я… Но ведь я могу доверять тебе? Могу? Тебе, который хранил мою тайну десять долгих лет!
— Ещё бы, — сказал я.
— Ну, ладно.
Он перелил воду из мензурки в трубку, изогнутую подковой и открытую с обоих концов.
— Смотри сюда, — сказал он. — Ты ещё помнишь хоть что-нибудь из курса физики, который нам читали в колледже?
— Да уж так получилось, что мне было некогда освежать…
— Тем лучше, тем лучше, — сказал он. — Значит, ты не сумеешь ничего украсть.
У меня даже дух захватило:
— Слушай-ка!..
